Кладбище богов. Михаил Тырин

на свет. Влад увидел человека лет пятидесяти, сухощавого, одетого не богато, но аккуратно. Стрижка в меру короткая. Глаза его, правда, выражали несколько безумное состояние, но этому удивляться не стоило.

      – Это Петрович, представляешь?! – Сержант, похоже, был ошарашен не меньше, чем его знакомый.

      – Ну, все, успокоились! – ответил наконец Влад. – Что за Петрович, тоже арестованный, что ли?

      – Кто? Я?! – Казалось, новый знакомый возмутился. – Да я свой!..

      – Он общественник, – объяснил сержант. – Командир народной дружины.

      – Ладно, пошли, – кивнул Влад.

      Всю дорогу наверх Петрович не мог успокоиться – он непрестанно бормотал, как он благодарен ребятам, что его нашли и спасли. Хотя ни о каком спасении пока речи не шло. Оказалось, он несколько часов прятался в шкафу, ожидая, пока прояснится обстановка. Больше от него добиться ничего не удалось, впрочем, никто пока особо и не пытался.

      В банке мало что изменилось. Эдик вдоволь наговорился и прикорнул в позе зародыша между двумя кассовыми ячейками. Очки его валялись рядом. Марго сидела в крутящемся кресле и сосала палец. Все, что она успела, – это порубить батон копченой колбасы на несколько уродливых кусков, после чего порезала палец. При виде Петровича она ни капли не удивилась.

      Сержант первым делом налил гостю в пластиковый стаканчик виски. Тот замотал головой и затряс руками:

      – Я не пью, слышь, совсем не пью.

      Напряженно сел в кресло, громко выдохнул.

      – Ну, рассказывай, – потребовал Лисин.

      Увы, ничего ценного выудить у Петровича не удалось. Накануне развел дружинников по маршрутам, сел в кабинете передохнуть, задремал. Проснулся от грохота с улицы. Выглянул в коридор, там столкнулся с начальником дежурной смены, который несся по коридору с охапкой автоматов. Майор почему-то обматерил его и велел куда-нибудь залечь и не высовываться.

      Петрович понял, что дело серьезно, и не нашел ничего лучше, чем спрятаться в шкаф. На всякий случай, как он объяснил. Несколько часов слушал грохот, вой ветра, звон стекла и какие-то дикие вопли. Потом все стихло, но он так и не решился выбираться. Прислушивался, пытался по звукам определить, что творится снаружи. Версии его оригинальностью не блистали: война, налет террористов и прочее.

      В конце концов вымотался и уснул. А проснулся, когда Никита грохнул дверью в комнате отдыха.

      – Так, слышь, что случилось-то, ребятки? – с надеждой спросил он.

      Лисин обменялся с Владом долгим выразительным взглядом.

      – Ты, Петрович, выпей еще, не стесняйся. А потом мы тебе расскажем. Вот у нас тут специалист один есть, – сержант бросил взгляд на спящего Эда, – он проснется, и послушаешь.

      – Ага, ясно, – нахмурился Петрович.

      По всему было видно, что он – человек дисциплинированный и лишней болтовни не приемлет. Сказано – потом, значит – потом. Тем более если военный человек такое говорит.

      – Ну, может, уже перекусим? – предложил сержант.

      – Не, ребятки, я домой! – замахал руками Петрович. – Меня моя Вера Иванна заждалась.