Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни. Татьяна Воронецкая

был осужден культ личности. Однако что-то, тогда пошатнувшись, все же обрело равновесие и силу к концу 60-х годов. Это «что-то» было вечной нашей раздвоенностью, ложью самим себе, так как состояние полуправды сохранилось, страх присутствовал, отношение к человеку как к «винтику» оставалось. Мы были поглощены технической гигантоманией, ждали начала коммунистического общества, которое нам обещали в ближайшее время. Во всех концах страны сеяли кукурузу и внушали себе, что стране нужна именно она. Наши внушения с сомнениями в душе и порождали ложь. 70-е годы были логикой развития нашего отношения к себе, к миру. Мы их допустили, так как носили их в себе. Интересна в фильме судьба первых исполнителей рок-н-ролла. Этот невинный танец сломал жизнь множеству людей, привел к драматическому концу даже в то время, когда они уже стали героями дня, а запрещенный рок-н-ролл – любимым танцем в городе.

      Постоянное состояние двоемыслия породило особый язык в искусстве и в жизни. Анатолий Найман, работавший над переводами с Анной Ахматовой, очень точно заметил:

      «Что касается тайны, то уже при жизни Ахматовой тайна стала заменяться намеком, а после ее смерти поэзия намеков сделалась общепринятой и общепризнанной. В 70-е годы поэт намеков имел большую, преданную ему, им самим воспитанную аудиторию, которая прекрасно разбиралась, о каком политическом событии или лице идет речь в стихах, посвященных рыбной ловле: “мальки” означали молодежь, “сети” – цензуру. Это был символизм наоборот…»[5]

      Немыслимый, казуистический язык! За него мы прятались, считая, что сохраняем себя и постигаем высший смысл.

      Тем временем мы теряли себя. Наши мысли и действия расходились, опять рождался страх, мы впадали в безвременье, потому что связь времен – ощущение себя в истории – требовала согласованности действий и мыслей. Безвременье привело к тому, что так ярко прозвучало в фильме: потеря традиций и глубинного многомерного осмысления событий истории; к вырождению, к стереотипным, примитивным представлениям, к тому китчу, в котором и проходит перед нами история на экране.

      Выйти из безвременья может духовно сильный человек, имеющий нравственные ценности. Сможет ли это сделать Варакин? Сможет ли это сделать послевоенное поколение?

      Кюхельбекер

      Ему какой уж месяц нет письма,

      А он меж тем не ленится и пишет.

      Что ж сообщить?.. Здоровьем он не пышет,

      И это огорчительно весьма.

      Он занемог и кашлял целый год, —

      Хвала его тобольской дульцинее, —

      Он мог бы захворать еще сильнее,

      Когда б не своевременный уход.

      Но что он о себе да о себе,

      Унылый пимен собственных болезней!

      Куда важней спросить, – да и полезней! —

      Что слышно у собратьев по судьбе!

      Как друг наш N.?.. Прощен ли за стихи?..

      Он числился у нас в дантонах с детства!..

      (N. поступил на службу в министерство,

      Публично

5

Найман А. Рассказы об Анне Ахматовой / Новый мир. 1989. № 3. С. 126.