Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры. Александр Тюрин

купив лицензию на порцию добровольно-согласованного насилия. Вкусно и дешево, как пишут в путеводителях по поствоенной пост-России.

      Секс-турист, наконец, обернулся. Лицо у героя экстремального отдыха сочилось трудовым потом. Нейроакселератор усиливает ощущения, но из-за сенсорного привыкания требует все более интенсивной эксплуатации «объекта».

      Закатившиеся зрачки девки обнажали неприглядную белизну глазных яблок, слившуюся с гнилой бледностью лица. Ее слюна и сопли обильно вымочили гарвардскую футболку в разных местах.

      Грамматиков ушел бы, наверное. Ведь девку в любом случае откачают… Но когда турист поторопил его: «Вали», Грамматиков подхватил с земли пивную бутылку и стал заталкивать импортному бугаю в оскаленную пасть. Бутылка уходила все глубже и глубже, теперь уж склизкие руки туриста беспомощно скользили по куртке Грамматикова. И случайный прохожий мог бы подумать, что это Грамматиков – секстурист, купивший лицензию на полчаса садизма. И лишь когда гарвардец засипел именно так, как сипела до этого девка, Грамматиков повернулся и пошел так, как ходят шерифы, исполнившие справедливый приговор.

      Скоро я буду жалеть об этом. Скоро, но не сейчас. Именно страх перед «скоро» никогда не давал мне почувствовать всю красоту «сейчас».

      Вот и Пять Углов, теперь свернуть на улицу Рубинштейна.

      Таинственные граффити, сделанные на стенах «умной» микросхемной краской, то светились как грибы в джунглях, то снова гасли. Пушкин, поражающий змея с головой дяди Сэма. Ниже надпись: «Пушкин и ЭТО должен делать за тебя?». Похоже, недобитые националисты постарались. Улица Рубинштейна всегда была фрондерской.

      Подъезд, где проживал Борис Дворкин, выглядел весьма укрепленным. С бронированной дверью. Наверное, осталась от времен господства мародеров на улицах Петербурга, освобожденного от всяческого гнета. Вместо обычного кнопочного замка сенсорные панельки с указанием фамилий. Фамилии Дворкин там не было. Но и визитная чип-карта едва ли врет.

      Грамматиков сразу нажал на все панельки и сказал в пупырчатый кругляш микрофона:

      – Боря, это вы?

      – Вы ошиблись… ошиблись… ошиблись… таких здесь нет, – отозвался ему хор жильцов.

      Но потом динамик высказался более осмысленно.

      – Вам какого Борю? – уточнил приятный женский голос.

      – Такого. С вами живет только Боря Дворкин, надеюсь.

      Чуткий динамик донес эхо разговора: «Тебя спрашивает длинноносый такой, тощий, сказать, что нет тебя или как?»

      – Мужчина, вы меня слышите? Борис переехал отсюда. До свидания, – доложил динамик и отключился.

      Грамматиков снова нажал на панель вызова.

      – Эй, если меня не впускают в дверь, я вхожу в окно. Причем в буквальном смысле.

      Он глянул наверх. Восьмая квартира – третий этаж. Можно попробовать.

      Грамматиков забрался на искусственный сильно пахнущий одеколоном тополек, с него перескочил на подоконник,