Русские боги. Дмитрий Казаков

схватил ее, точно удав – кролика, и деньги исчезли. А потом перевел взгляд на Игоря и презрительно спросил:

      – Этот?

      – Да, – проговорил Сергей.

      Последовал темный провал, а потом Игорь обнаружил, что они спускаются вниз по амфитеатру. Со сцены над барной стойкой исчезли танцовщицы, зато появились девицы в блестящих платьях. Они дефилировали, покачивая задницами, унылые неподвижные лица говорили, что девчонки всего лишь работают ходячими вешалками.

      Еще провал, и Игорь понял, что они в какой-то комнате, небольшой и очень ярко освещенной. Вспышка ударила ему в лицо, и он покачнулся, следующая ослепила, потом все слилось в яркую карусель.

      Успел еще подумать, что что-то не так, и отключился.

      Бомж

      Его знали все постовые милиционеры, охранявшие Кремль, особенно хорошо те, что дежурили около Спасской башни. Его лицо было хорошо знакомо офицерам роты почетного караула и тем из ее солдат, кто стоял около Вечного огня не первый год. Многие ловили себя на мысли, что он им кого-то напоминает, то ли политика, то ли полководца, то ли писателя.

      Но кого точно – вспомнить не мог никто.

      Выглядел он как обычный московский бомж – грязный и вонючий, в длинном неопрятном пальто и стоптанных сапогах. Странно было только то, что у него не росла борода, да еще чудной казалась привычка носить на шее веревочку с болтавшимися на ней блестящими цацками – крышками от консервных банок, чайными ложками, медалями с собачьих выставок.

      Он приходил на Красную площадь каждый день, за исключением тех случаев, когда она была закрыта. Но и тогда он маячил где-то у внешнего кордона оцепления и иногда делал попытки проникнуть внутрь.

      Пару раз это получалось.

      Иногда у него выходило пробраться внутрь Кремля. Его видели около колокольни Ивана Великого, рядом со зданием бывшего Арсенала и даже у Благовещенской башни. Пару раз выводили силой, а однажды, когда во время приема иностранного гостя чуть не случился небольшой скандал, собрались поколотить, но почему-то ни у кого не поднялась рука.

      Чаще всего он просто стоял около Спасской башни, смотрел на нее и морщился, точно пытался что-то вспомнить. Или шагал к Мавзолею и дальше, к Сенатской башне, и бродил по некрополю, подолгу останавливаясь у каждой могилы. Вглядывался в надписи и шевелил губами.

      Голос его слышали немногие, звучал он неприятно, слова произносились с трудом и с причмокиванием. Это наводило на мысли о вставной челюсти, но откуда она у нищего бродяги?

      Особенно часто он останавливался у той могилы, что располагалась между Дзержинским и Свердловым.

      И еще имелась у него чудная особенность – теряться из виду, пропадать из поля зрения. Вроде бы только что он был, стоял рядом, хмурился и вонял помойкой, а вдруг пропадал, точно сквозь брусчатку проваливался.

      Порой так же внезапно, как и исчезал, он появлялся, и увидевший его прямо перед собой невольно вздрагивал.

      По слухам этот плотный, среднего роста мужчина впервые появился на Красной площади в начале девяностых. После