Скоро дембель. Шимун Врочек

и. Все понятно?… Не слышу.

      «Так точно», нестройно прогудел строй. Сейчас прикажет повторить, подумал Матвей. Наш военрук всегда приказывал. Добивался единого слитного рыка. С-сука. Придешь со смены, а он: ну, еще раз. Потом спрашивал: что, мало каши ели?

      Вместо этого человек в шинели сказал:

      – Начнем с тебя.

      Худой паренек в серой майке и синих спецовочных штанах. От холода он сутулился и казался гораздо ниже своих метра семидесяти.

      – Крашенич Гнат, – сказал паренек. – Город Визима. Бывший старший токарь на хтонической фабрике.

      – Старший токарь? – человек в шинели заглянул в бумаги. Посмотрел на паренька. – У тебя же бронь?

      Гнат пожал плечами. Лицо у него было детское, а руки – потемневшие, перевитые жилами. Взрослые. Ладони крупные, как лопаты.

      – Я доброволец, – сказал Гнат. Лицо вдруг стало суровым. Недолго, на краткое мгновение – но этого было достаточно. Человек в шинели кивнул. Что-то записал в своих бумагах.

      – Хорошо. Полных лет?

      – Семнадцать.

      Человек моргнул.

      Проняло, понял Матвей. Даже его проняло… Строй загудел. Семнадцать было много. Да что там, много! До черта и больше.

      – Разговорчики! – сказал человек. – Следующий.

      – Борьянович Ингвар. Вышеград. Четырнадцать лет.

      – Стасюк Гедимин. Лятницы. Четырнадцать лет.

      – Кривин Матвей. Вышеград, – сказал Матвей. – Хтонический завод имени князя Гроднецкого. Логистик третьего уровня.

      Понимающий гул «ооо!».

      Человек в шинели смотрел на него очень внимательно. Еще бы. Специалистами такого уровня не разбрасываются. Железная бронь. Мозг дракона – вещь тонкая, здесь нужно работать на кончиках пальцев… Я и работал, подумал Матвей.

      – Тоже доброволец? – спросил человек.

      – Нет, – Матвею больше всего в жизни хотелось ответить «да». Но – нельзя. А если человек в шинели проверит информацию? Опять вернуться на эту каторгу? Да пошли вы со своим… имени Гроднецкого…

      – Нет. Профнепригодность.

      Человек в шинели сделал пометку в бумагах.

      – Понятно. Следую… Нет, стоп. Отставить. Сколько лет?

      «А вот теперь будет весело».

      – Полных? Двадцать четыре.

      – Сколько?!

      «Вот это и значит: удивление». Строй загудел, как растревоженный улей. Человеку в шинели, несмотря на седину, исполнилось от силы лет двадцать.

* * *

      Половина огромного класса была пуста. Другую занимали железные койки, расставленные как попало, безо всякого порядка. Матрасы и подушки без наволочек – выцветшие, рваные, со следами мокрых пятен – свалены в угол рядом с кроватями. Получилась гора до самого потолка. Матрасунгма.

      На синей стене кто-то оставил надпись мелом:

      Срок жизни дракона МД-113 в наступлении составляет 5 минут

      Один из матрасов зашевелился, отвалился в сторону. Вот это номер, подумал Матвей. Вот это, блин, магия.

      Из матрасной горы, как оленевод из яранги, вылез парнишка в трусах и серой майке. Сел на край горы.

      – Привет аборигенам, – сказали в толпе.

      – Наконец-то, – сказал абориген. Был он бледный и заросший. Единственный выживший на матрасном острове. – Наконец-то, ребята. Я уж думал, дуба дам. Дайте пожевать что-нибудь, а? Какой день с голодухи загинаюсь…

      – Сейчас найдем, братан, – отозвался крепыш в серой кепке. Остальные одобрительно загудели. Первый шок прошел. – Пацаны, скинулись, кого жаба не давит, на пропитание местному. Эй, братан, ты какой срок мотаешь?

      – Пятый, – сказал абориген, жадными глазами наблюдая, как появляется из сумок, рюкзаков, свертков, узлов различная небогатая снедь. Даже сигареты нашлись.

      – Какой-какой? – крепыш не поверил.

      – Вы – пятый призыв. Я был в первом, потом прятался, пережидал, пока всех покупатели разберут. Теперь еще пережду. Потом еще. И так до конца…

      – Какого конца? – не понял крепыш.

      Абориген посмотрел на него, как на идиота.

      – Пока война не закончится.

      – Ну ты, брат, даешь, – присвистнул кто-то. – А потом что?

      – А потом пойду домой.

      – Разобрали их покупатели. Оставшихся сапер какой-то взял. Вроде из части хорошей, только… Нельзя к нему. Верная смерть, чтоб мне провалиться. Ладно. Забрали их – одному плохо стало, – рассказывал Федька. – Жратвы никакой, курева нет, водки тоже… Охрана ходит. Я днем в матрасах отлеживался, а ночью в туалет бегал, воду из-под крана пил…

      Крепыш вдруг потянулся и сладко зевнул.

      – Жрать хочется, – сказал он. – Горяченького бы. Эй, абориген… как тебя там? Федька? Слышь, Федька, когда тут кормят?

      – Никогда, – сказал Федька. Лица ребят вытянулись. – Последние из того призыва совсем исхудали, их даже охрана