Творцы столпотворения. Борис Долинго

Николай. – Дом-то как разрушили? Танк проехал, да?

      Женщина снова помотала головой и наконец отняла руки от лица.

      – Не-е-ет, – выдавила она из себя, и её лицо вдруг исказила диковатая гримаса. – Жук это был… Жук!

      – Жук?! – опешил Николай, начиная подозревать, что женщина тронулась умом от пережитого горя. – Какой жук?!..

      Тем временем Остапенко, ещё раз взглянув вдоль пустынной улицы, и слыша обрывки разговора внутри дома, отступил от ограды вглубь двора, стараясь понять, с кем говорит напарник. Он старался не выпускать из поля зрения проём калитки, и был уже на полпути к крыльцу, когда услышал, как на улице за забором хрустнула ветка.

      Валентин на мгновение замер, а затем быстро взбежал на крыльцо, нарочито громко топая по ступенькам. Укрывшись в сенях, он присел за косяком на колено и стал ждать. Несколько секунд спустя еле слышно скрипнули доски, проложенные дорожкой от ворот к дому. Капитан вытащил маленькое зеркальце и у самого пола высунул край наружу.

      Он ожидал увидеть серьёзного противника, но, несмотря на совершенно некомичную ситуацию, усмехнулся и облегчённо вздохнул. К дому крался типичный деревенский дедок, прямо дед Щукарь какой-то: несмотря на летнюю пору – драная телогрейка, валенки с галошами и засаленная шапка на голове. В руках дедок тискал охотничье ружьё – ствол, направленный в сторону двери, безбожно прыгал вверх-вниз.

      «Интересно, – подумал Валентин, – где он прятался, да так, что мы его не заметили? Хорошо хоть не саданул без предупреждения в спину».

      – Дедуль, – крикнул он, не высовываясь, – не глупи! Мы из Губернской Милиции.

      Валентин увидел в зеркальце, как дедок чуть не подпрыгнул: он наверняка не ожидал, что манёвр будет раскрыт. Замешательство продолжалось, однако, не более пары секунд.

      – Ага, – крикнул «Щукарь» и завертел головой, пытаясь понять, откуда его заметили, – а я почём знаю, кто вы такие? Вдруг вы эти… такие же уроды?

      – Какие уроды, дед, ты о чём?! Ты орла на нашей машине не видишь?

      – Я и сам могу орлов, где хошь, нарисовать, – парировал дед. – Документы покажь, с печатью, и выходи по одному. С поднятыми руками, значит!

      – Папаша, не пори ерунду! Если бы мы хотели, то давно тебя хлопнули, – приврал Остапенко. – Говорю же: мы из Губернской Милиции. Тебя как величать-то?

      Старик засопел и вдруг с неожиданной готовностью сознался:

      – Григорий я, Григорий Иваныч, значит, – ему явно не терпелось обрести официальных защитников.

      – Ну, так вот, Григорий Иваныч, расскажи-ка спокойно, что у вас тут случилось?

      Дедок на сей раз замялся – он, безусловно, был сильно напуган, нервничал и никак не мог решить, как же себя вести.

      – Ничего объяснять не буду, – чуть сорвавшимся голосом снова крикнул он. – Выходи, говорю! Не то пальну, верь – не верь, пальну!

      – Вот пальну – не надо, – с нажимом сказал капитан, которому надоели пустые словопрения. – У нас автоматы, не ружьишко твоё. Мы из города, нам необходимо разобраться, что случилось.

      – Действительно, дедушка, – подал голос Николай,