Беглецы в Гвиане. Луи Буссенар

как злому умыслу.

      Но кто же злодей? И с какой целью совершено злодеяние?

      Надзиратель Бенуа? Но если бы он знал, где найти Робена, то преспокойно явился бы со своей свитой и забрал его. Красть лодку ему не было никакой надобности.

      Каторжник Гонде? Кстати, о нем что-то нет ни слуху ни духу, точно он в воду канул. Но нет, и ему незачем было красть лодку. Если бы он хотел, то мог бы давно донести на Робена и натравить на него целую ораву надзирателей. К тому же он дал столько доказательств своей искренности.

      Робену стало совестно за свое предположение. Он упрекнул себя в излишней недоверчивости и поспешил отогнать от себя прочь вкравшееся в душу подозрение.

      Но кто же в таком случае?

      – Ах, конечно, вот кто – индеец.

      Негодяй Атука ни за что не хотел расстаться с мыслью о доносе на белого тигра и о плате в десять франков, на которые он мог бы себе купить «много, много водки». Конечно, это он украл лодку, больше некому.

      Но как бы там ни было, а терять время на бесплодные сожаления не стоило. Робен решил немедленно приступить к исправлению положения по мере возможности и быстро составил себе новый план.

      – Казимир, – сказал он ласково старому негру, который по-прежнему сидел в безмолвном отчаянии перед грудой пепла. – Послушай, Казимир!

      Старик вышел из своего оцепенения и жалобно зарыдал, как ребенок.

      – О, добрый мой господин, я болен, я умру.

      – Не отчаивайся, друг, не падай духом, – утешал его Робен.

      – Я не могу, добрый господин, не могу… Казимир умрет тут… около своей хижины.

      – Пойдем, Казимир. Я захвачу с собой инструменты. У них только рукоятки обгорели, я приделаю новые и выстрою тебе хижину, накормлю тебя. Пойдем же, бедный старик, пойдем.

      – Не могу… не могу, – жалобно стонал прокаженный. – Я умираю, я уже почти умер…

      – Да нельзя же здесь оставаться, говорят тебе. Пойдем.

      – Вы идите, а я не могу.

      – Если не можешь, я тебя понесу, но здесь не оставлю.

      – Ах, нет, нет, я уж лучше сам пойду.

      – Я не могу, добрый господин, не могу…

      И старик сделал несколько шагов, шатаясь на своих слабых больных ногах.

      «Несчастное создание!.. – подумал Робен. – С моей стороны, в самом деле, жестоко тащить его с собой».

      – Послушай, Казимир, – прибавил он вслух, – не беспокойся, пожалуйста. Я устрою тебе хижину в лесу, где-нибудь тут поблизости, наберу бананов, маниока и накормлю тебя. Поверь, с голода мы не умрем.

      – Спасибо, спасибо… вы очень добры.

      – Ну вот, так-то лучше. Я буду работать за двоих, я силен и здоров, следовательно, еще не все потеряно.

      – Да и ровно ничего не потеряно, – сказал вдруг сзади чей-то голос, – хотя надо признать, что на земле есть страшные мерзавцы.

      Робен обернулся и узнал Гонде.

      – Вижу, что с вами случилось несчастье, – продолжал каторжник. – Ваша лодка пропала, я заметил это, когда шел вдоль реки. Хижина ваша сгорела. Это тем более жаль, что путь теперь свободен.

      – Вам-таки