100+. Индира Меидова

о легкий ветерок пробегал, перебирая прядки волос, но чаще это было ощущение от прикосновения какого-то мягкого пушистого облачка. Порой ей даже казалось, что оно поддерживает ее независимо от позы, в которой она прибывала. Если сидела на скамейке, то руки, на весу державшие книгу, никогда не уставали и спину не ломило, несмотря на то, что она не позволяла себе расслабиться и не опиралась о спинку скамьи. Полежать на травке, раскинув руки, будто охватываешь, открывшееся перед взором пространство, было вообще сродни волшебному убаюкивающему парению на качелях. В такие минуты, даже если она не могла ухватить краешком глаза места его расположения, он всегда находился поблизости в зоне доступности. Подглядывал ли он за ней? Вовсе нет, во всяком случае, умысла на то не было никакого. У него вообще не было необходимости уличить ее в чем-то непристойном или неподобающем, он всего лишь присоединялся к ней, не имея возможности действовать напрямую. Так же, как и она, наслаждаясь теплым солнышком, видом простирающегося широкого горизонта или чтением захватывающего сюжета, он испытывал те же эмоции. А еще ощущал какое-то неземное единение душ, близость к ее тайне, и тешил себя надеждой на ее осуществление.

      – Егор! Ты опять галлюцинируешь? – громко с большой долей иронии произнесла приближающаяся к нему матушка.

      – Мам, ну она же тебя слышит, – смущенно и тихо промямлил он в ответ.

      – Пусть слышит, – нарочито громко продолжала мать, – мало того, пусть обозначит как-то свое присутствие. Зачем людей то пугать?! Да и ладно б одного, остальные уж как-никак позаботились бы о сопровождении его в соответствующее состоянию учреждение, а то всех без разбору, независимо от рода и племени. Очень хочется надеяться, что не проводят над нами никакого эксперимента. И хочу гарантию иметь, что не отразится подобная оказия и посягательство на частную жизнь ни на здоровье, ни на имущественном праве.

      Как только тирада была закончена, незнакомка повернула голову в их сторону, улыбнулась, закрыла книгу и исчезла вместе с лавкой, на которой сидела. Но это произошло не сразу, ни в один миг, кусочки изображения растворялись постепенно, будто подергиваясь рябью от брошенного в воду камня, пока от них не осталось и следа.

      – Похоже, ты ее обидела.

      – Вот и славно, пусть выберет себе другое место для чудачеств. А я боюсь ее появлений. И кто знает, может она и в доме за нами наблюдает, просто мы ее не видим. Брр, жутко.

      – А я и не подумал об этом. Меня как-то больше забавляет мысль о том, что будет дальше, сможем ли мы пообщаться, кто она, откуда и как у нее это получается? Остальное не важно, Господь тоже блюдет за нами. А вдруг она его посланница и предупредить нас, о чем желает, или защищает от какого лиха, а ты вот так бесцеремонно взяла, да прогнала ее.

      – Так пусть чего-нибудь скажет, мы, да и успокоимся. Что ж нам теперь на каждом шагу себя останавливать: видят – не видят, слышат, аль нет. Не хочу себя ограничивать ни в чем.

      – Ладно, поломала безделье, пойду займу себя чем-нибудь.

      – Иди, милок, пролей бальзаму на маменькину душу, – благостно напутствовала она сына.

      Егор вошел в дом, утренняя прохлада в котором еще сохранялась, на какую-то долю секунды ему даже показалось, что в помещении довольно-таки зябко, но это ощущение закончилось так же быстро, как он достиг гостиной, залитой солнечным светом в отличие от только что пройденного им коридорчика. Он вдруг задержался возле кушетки, томимый желанием прилечь, но вовремя сбросив потягиванием со своего тела остатки ночной вязкости, прошел к стеллажам с книгами. Ни секунды не раздумывая, он протянул руку к своим атласам, так он называл скрепленные собственноручно бумаги с рисунками, чертежами и записями. Еще три года назад, служа Отечеству, он и не помышлял ни о чем таком, а оторвавшись от любимого, как оказалось, занятия, стал тосковать. Вместе со знаниями в морской фортификации, судьба наградила его и способностями запоминать даже мельчайшие детали когда-нибудь хоть раз увиденного, оценивать и просчитывать возможности на основе анализа полученных сведений. А в купе с мечтой позволила вдали от предмета наваждения замыслить собственное дело, коему и посвящал он себя всецело. Он мог бы еще дольше оставаться на чужбине, ходя по водным просторам от берега к берегу, завоевывая для родины доблесть и славу в сражениях или скрепляя договора с заморскими странами. Но батюшкин век несказанно быстро оборвался, и чтобы оказать поддержку маменьке, оставшейся в полном одиночестве, вынужден был отбыть со службы. Домашние заботы и хлопоты поглотили его мысли чуть больше чем на месяц, именно столько понадобилось ему времени, чтобы разобраться в делах. А как только баланс был найден и порядок отлажен, тоска по оставленному, уже будто вросшему в тело, вместе с муштрой и дисциплиной, риском и опасностями, накатила так, что не только снилась во снах, но все чаще уводила его в грезы наяву.

      ***

      Ее владения располагались неподалеку от диагностического центра, построенного ею же всего-то в нескольких километрах от собственной усадьбы, так она называла свой скромный домик в два этажа с мансардой. В оба хозяйства вложено