Гордая птичка Воробышек. Логвин Янина

и порывается встать, но вдруг хмурится и возвращает свой тяжелый баул на место.

      – Вы идите, – машет рукой, отворачиваясь к окну. – Я тут еще чуть-чуть посижу. Не обращайте внимания.

      Сумасшедшая. Ей никогда не взять высоты планки, заданной себе сегодняшним ритмом жизни. Неужели она не понимает? И без того шаткий мостик, на котором она пытается удержаться в общей для всех реке, рухнет уже завтра под натиском не прощающей ошибок стремнины.

      Сумасшедшая и странная. Неказистая птичка Воробышек.

      – Илья, мы так и будем здесь стоять? – осторожно трогает меня за локоть Света-Оля, или как там ее, и недовольно поджимает рот. – Может, пригласишь в дом все-таки. Здесь прохладно, – ежится в полушубке.

      Я достаю телефон, набираю номер и коротко называю адрес. Вынимаю из кармана купюру и сую в руку замершей девушке. Смотрю в растерянные, удивленные глаза.

      – Извини, детка, в следующий раз. Это тебе на такси, – отвечаю, разворачивая девушку к ступеням. – Идем, провожу, – подталкиваю ее к выходу, провожаю вниз и усаживаю в подъехавшую машину.

      – Кто она? – только и спрашивает Света перед тем, как я захлопываю за ней дверь и возвращаюсь к себе, и я честно жму плечом, отворачиваясь от погрустневших глаз.

      – Никто. Просто залетевшая птичка.

* * *

      Я слышу шаги Люкова на лестнице, и вновь порываюсь встать – да что же это такое! – но у меня ничего не получается. Проклятье! Я не чувствую ног, совсем, едва ощущаю начинающую покалывать кисть левой руки и с немым стоном откидываюсь назад. И как я только умудрилась присесть на минутку, а отключиться почти на восемь часов! Господи, бывает же! Я вновь тяну сумку к себе, поворачиваю голову и встречаю уколовший меня с лестницы темный взгляд.

      – Что у тебя? – лениво спрашивает Люков, ступает на площадку и подходит ко мне. Достает из кармана кожаной куртки ключи и поигрывает ими в руках.

      – Все хорошо, – отвечаю я. – Я же сказала, – отвожу взгляд от парня, стараясь держать лицо, хотя руку начинает колоть нещадно, а еще ужасно хочется ее потрясти, – немного посижу и уйду. Тебе что, жалко? – говорю тихо. – Иди домой…

      – Птичка, – кривит рот Люков и садится передо мной на корточки, – ты хочешь, чтобы я тебя ущипнул? Что у тебя с ногами? – интересуется почти зло. – Воробышек, не раздражай! – выплевывает еще через секунду.

      – Ничего страшного. Отсидела, наверно, – сухо признаюсь я. – Совсем не чувствую, потому и встать не могу. Глупо…

      – Глупо, – соглашается со мной парень, а я договариваю, отчего-то сердито, так, словно это он во всем виноват:

      – А еще больно! И я не хочу, чтобы ты на это смотрел. Иди уже домой, Люков! – не выдерживаю и стаскиваю с колен сумку. – Дай мне спокойно поныть!

      Он уходит, а я закрываю глаза. Тру пальцами правой руки вялую левую кисть и слушаю, как щелкает в двери, впуская парня, собачка замка. Слушаю, как он возвращается и подхватывает с пола мою сумку. Как, закинув ее в прихожую, вновь шагает на площадку, но теперь уже протягивает руки ко мне…

      – Эй,