.

трехэтажный мат. Всадники сорвались с места и унеслись обратно в темноту зарослей.

      Когда караван скрылся из вида и перестал доноситься скрип колес кибиток, Бурлак шепнул непослушными губами:

      – Отходняк пока отменяется, командир, а?

      – Похоже на то! – ответил тот и направился в сторону куста, под которым оставил американца.

      Полковник, увидев его, пытался привстать. Он выглядел довольно растерянным и, как показалось Сарматову, хотел что-то сказать, но тот опередил его и, отстегивая от корневища браслет, спросил:

      – Ты понимаешь фарси?

      – Конечно!

      – Ты понял все, о чем они говорили?

      – Понял!..

      – И то, что твои кости отправили в Америку, ты тоже слышал?

      – Ну, слышал!.. Представляю, сколько горя пережили мои жена и дети!

      – Значит, твоя контора, как я предполагал, тебя списала?

      – Это нормально! – пожал плечами американец. – Такая у нас сучья работа!

      – Сучья!.. Ты оказался между нами и Абдулло… Ты бы мог…

      – Я прекрасно понимаю, что бы я мог!

      – Почему же ты не использовал такой шанс?

      – Боюсь, что я не могу пока ответить на этот вопрос. Может, когда-нибудь позже…

      – Я не понимаю тебя, полковник!

      – Признаться, я и сам не понимаю, почему не захотел, чтобы Абдулло получил свой бакшиш! – усмехнулся американец.

      – Может, у тебя крыша поехала? – озадаченно спросил Сарматов, заглядывая в его лицо, освещенное ярким лунным светом.

      – Не думаю!.. Я, как видишь, освободился от пластыря и мог кричать, но что-то меня остановило… Честно говоря, мне не особенно хочется сейчас разбираться в этом.

      – С тобой не соскучишься, полковник! – качнул головой Сарматов.

      ВОСТОЧНЫЙ АФГАНИСТАН. 26 июня 1988 года

      Луч солнечного света подобрался к лицу спящего Сарматова. Он открыл глаза и, посмотрев сначала на часы, а потом на солнце, стал расталкивать Бурлака и Алана.

      – Хватит спать, мужики! Сейчас перекусим, и нужно топать по холодку, – и, поворачиваясь к американцу, прикованному к ветке дерева, добавил: – Ты не спишь, полковник?

      – А как ты думаешь, можно спокойно уснуть после известия о том, что тебя похоронили?.. Я вот все думаю, с каким оркестром меня хоронили, как себя вели близкие и дети? Надеюсь, хоть положили меня рядом с отцом и дедом!..

      – С этим ты еще успеешь разобраться, полковник! – усмехнулся Сарматов. – Главное, чтобы ты сам себя не похоронил…

      – Не дождешься! – улыбнулся тот в ответ. – Но вообще в этом что-то есть: тебя похоронили, сказали все слова, землей засыпали, а ты живешь! Жаль, страховку придется возвращать и пенсию семье перестанут выплачивать после моего воскрешения.

      – Действительно жаль! – согласился Сарматов, вглядываясь в лицо американца.

      Отдохнувшие за ночь бойцы ходко шагают по утренней росистой «зеленке». Скоро деревья редеют, и в просвете между ними показывается река, опоясывающая крутые склоны предгорья.

      – Ты