Сармат. Все романы о легендарном майоре спецназа. Александр Звягинцев

лишь пустоту… А во что превратилась наша служба?.. Побывай в любом строевом полку, дивизии – сколько пьяни или просто ворья, деревенщины без чести и совести. И может быть, хорошо, что Афган засветил, что такое наша армия!.. Ты говоришь, что войну пашешь, а «полканы» и «лампасники» тем временем дачи себе строят, квартиры делят… Сам же знаешь, как комбаты с восемнадцатилетними салагами из боев не вылезают, а тыловики загоняют «духам» все – от солдатских носков до ракет «земля – воздух»!

      – Ты кончай меня лечить! – резко отстранился Сарматов. – Деревенщина. Вахлаки офицеры… Это зависит от точки зрения. Двое смотрят в лужу. Один видит грязную лужу, а другой – звездное небо в ней.

      – Верно, но лужу можно потрогать, а звездное небо нет… Впрочем, возможно, виной всему мои комплексы…

      – И давно они у тебя появились? – в голосе Сарматова послышалась нескрываемая ирония.

      – С того времени, как застрелил того зэка, помнишь? – ответил Савелов, не обратив внимания на издевательский тон. – Тогда будто кто-то другой, а не я на гашетку нажал… Он упал и уплыл на льдине, как черный крест, помнишь?

      – Крест! – кивнул Сарматов. – Может, капитан, чтобы снять его с себя, ты и пошел с нами?..

      – Если сказать откровенно, то да! И это тоже. Но не только… Есть здесь еще одна причина – личная…

      – Ну, весь интим можешь оставить при себе! – саркастически заметил Сарматов.

      – Игорь, мы в капкане, а в гости к богу легче голым. Хочу, чтобы между нами ничего не стояло, – потупив глаза, сказал Савелов.

      – А разве между нами еще что-то стоит? – обронил Сарматов.

      – Стоит. Женщина… Моя жена, – не поднимая глаз, отчеканивая каждое слово, сказал Савелов.

      – Не понял?

      – Что же здесь понимать?.. Я люблю свою жену, а она… она любит майора Сарматова, – сказал Савелов. Повисла гнетущая тишина. Через некоторое время Савелов добавил, тяжело вздохнув: – Вот теперь я голый перед тобой и богом.

      – Что ты несешь, какая жена? – растерянно воскликнул Сарматов.

      – Рита-Афродита… Никарагуа… Жаркое лето восемьдесят пятого… Кофе и любовь – на крови…

      – Но… но… – Сарматов отвел глаза и сдавленно пробормотал: – Я ее больше никогда не видел.

      – Какое это теперь имеет значение?.. Завтра, послезавтра на вон тот, ближний к нам, склон, как горох, посыплются «духи»… И можешь быть уверен – офицерской чести я не испоганю.

      – Ты что, белены объелся? Совсем рехнулся! Еще не вечер, Вадим!..

      – Да ты не волнуйся, майор! Оно, может, так и лучше будет! – глядя на далекие снежные пики, сказал Савелов и, улыбнувшись одними глазами, побрел к пещере.

      Сарматов откинулся назад и уперся затылком в скалу. Он смотрел в белесое раскаленное небо, по которому чертили круги похожие на черные кресты большие хищные птицы. А память услужливо рисовала перед ним совсем другую картину…

      НИКАРАГУА,

      25 августа 1985 года

      Широкие лопасти вентилятора гнали в лицо лежащего на топчане Сарматова горячий