Широкий Дол. Филиппа Грегори

уж, – беззаботно откликнулся Ральф. – Ты же видела, что было, когда я перерезал горло косуле, и должна понимать, как быстро наступает смерть, если кровь хлещет ручьем. И с человеком то же самое. Зато другие, возможно, остерегутся ходить в наш лес. А некоторые, если выживут, до конца жизни будут не ходить, а ползать.

      – Ты бы лучше мать свою предупредил, – посоветовала я ему.

      Ральф рассмеялся.

      – Да она тут же убежала, как только этот капкан увидела. Ты же знаешь, она у нас немного странная. Сказала, что от этой штуки смертью пахнет. Умоляла, чтобы я к ней даже не прикасался. – Он искоса глянул на меня. – В общем, я теперь днем прямо здесь отсыпаюсь, а ночью лес стерегу.

      Я проигнорировала это завуалированное приглашение, хотя по коже сразу побежали мурашки, напомнив мне, что означает долгий полдень в объятиях Ральфа. Впрочем, все это уже в прошлом, подумала я и сказала:

      – Что-то ты в последнее время больно дружен с мастером Гарри.

      Он кивнул.

      – Он учится познавать лес, – сказал он. – Правда, к этой земле он, в отличие от тебя, никаких особых чувств не питает, но со временем станет, должно быть, неплохим сквайром. Конечно, при хорошем управляющем.

      – У нас в Широком Доле никогда никаких управляющих не было, – быстро сказала я. – Они нам ни к чему.

      Ральф, по-прежнему стоя на коленях, пристально и холодно посмотрел на меня своими блестящими глазами. И этот взгляд показался мне таким же острым, как зубья капкана.

      – Что ж, может быть, новый сквайр все-таки заведет себе управляющего, – медленно промолвил он. – Особенно если этот управляющий будет лучше разбираться в хозяйстве, чем хозяин поместья. И может быть, этот управляющий будет больше любить эти земли, будет лучше о них заботиться, чем их хозяин. Разве это не было бы справедливо по отношению к Широкому Долу? Разве ты сама не хотела бы видеть здесь, рядом с собой, такого человека?

      Я соскользнула с седла и привязала свою кобылу к ветке, отведя ее как можно дальше от страшного капкана.

      – Давай прогуляемся к реке, – предложила я Ральфу. – Оставь это пока.

      Он кивнул и, поддев ногой палую листву, присыпал ею свое творение, а потом последовал за мной. На ходу я слегка покачнулась и коснулась щекой его плеча. Но оба мы не говорили ни слова. Наша река Фенни – это, по сути дела, большой чистый ручей, и из нее в любом месте можно пить без опаски. В этой речке водится форель, а летом туда заплывают и лососи. Вообще-то рыбы в Фенни довольно много, и всегда можно наловить некрупной форели или угрей, посидев с полчасика на берегу или побродив по воде с бреднем. Камешки на речном дне отливают золотом, а сама река в солнечных лучах блестит, как серебряная лента, в тени, под деревьями, где поглубже, светясь загадочным янтарным светом. Мы остановились на берегу и некоторое время смотрели, как безостановочно бежит по камням вода, а потом в один голос воскликнули: «Смотри, форель!», улыбнулись и посмотрели друг на друга. И в наших глазах светилась одна и та же любовь и к этой форели, и к этой