Черное золото. Сергей Зверев

было невозмутимо.

      Во взгляде иранца появилось недоумение. Представители же российской стороны прятали улыбки. Кто-то сглотнул слюну.

      Когда полупустая бутылка была возвращена на поднос, рюмки взяли: директор завода, контр-адмирал, вице-адмирал, заместитель директора завода. Главбух отказался.

      – Я не буду, – заявил он, подняв ладонь.

      – Что значит не буду? – зашипел директор, сохраняя доброжелательную мину на лице. – Все пьют, даже я. Ты мне тут трезвенника не строй, понял?

      Главбух посмотрел на его багровую физиономию, думая о том, когда же этот боров отказывался от выпивки. Иногда вообще было непонятно, как он мог руководить заводом, находясь почти постоянно навеселе либо с похмелья. Все на заводе прекрасно помнили эпизод в богатой событиями жизни Барышникова, когда на приемке корабля, в присутствии черт знает каких высоких гостей «отечественного и заграничного производства» он упал вместе с кораблем в воду. Правда, на пару минут позже. И что? Да ничего! Другой бы в два счета с работы вылетел, а этот живет и процветает. Каждому свое…

      – У меня печень, мне нельзя, – отрицательно покрутил головой бухгалтер.

      – Печень у него… – пробормотал Барышников. – Можно подумать, у меня нет печени…

      Наполненную рюмку пришлось взять начальнику отдела кадров. Вот он уже не спорил.

      На подносе осталась одна рюмка. Все посмотрели на иранца. Тот, осознав ситуацию, замахал руками – мол, я не пью.

      – Как можно! – принялся показывать знаками директор завода. – Не нарушай традицию, щучий сын. Давай сейчас же…

      Иранец прикладывал руки к груди и улыбался виновато, что-то пробовал говорить. Никто не понял ни слова.

      Наконец один из двух его советников сказал что-то иранцу на ухо. Тот понятливо кивнул и сжал-таки рюмку в толстых красных пальцах.

      Барышников выступил вперед. Его багровое лицо делалось еще торжественнее.

      – А теперь, друзья, я хотел бы поднять этот тост за взаимное сотрудничество в военной сфере, – он с шумом перевел дыхание. – За то, чтобы наши страны всегда оставались добрыми партнерами и просто хорошими друзьями!

      Все чокнулись, зазвенели рюмки. Иранец лишь поднял рюмку, но сразу поставил ее на поднос, так и не притронувшись к водке.

      У директора завода наконец мелькнуло соображение, что ведь перед ним – представитель мусульманской религии.

      «Ну да, – с сожалением глядя на Хошейни, думал он. – У них же это дело запрещено. Дикие люди!»

      Некоторое время после первого тоста присутствовавшие переговаривались сдержанно, затем голоса стали звучать громче.

      Директор завода вновь вооружился бутылкой и до конца разлил содержимое по рюмкам.

      Головнин откашлялся, прочищая горло.

      – Второй тост я предлагаю от имени нашего Военно-морского флота. Я долго и красиво говорить не умею… Хоть мы люди и военные, но я скажу просто и коротко: за мир во всем мире!

      Лица присутствовавших раскраснелись.

      – Не пьет, и шут с ним, –