Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня. Василий Песков

кантовать», как мушкетеры, в резиновых ботфортах, с ружьями и собакой сидят двое охотников. У ног небрежно лежит добыча – тройка серых гусей.

      В центре палубы, на груде мешков и корзин, царевной восседает девчонка в новых резиновых сапожках. Девчонке не сидится спокойно. В зеркале отражается то рубка с темным капитанским лицом, то солнце, то бабка с баранками, то молоденький в скрипящих ремнях милиционер. Милиционер косит глаз в сторону зеркала и, набравшись наконец храбрости, садится рядом с девчонкой. Зеркало успокаивается. Теперь в нем видно воду без берегов, старые ветлы. Старые церкви без крыш и крестов и новые, белого цвета коровники, как в мираже, поднимаются из воды и уходят под воду. На крошечных островах, посреди половодья, стоят аккуратные домики бакенщиков с обязательной цифрой на стене: 450… 463… 475… Из домиков капитану машут платком или кепкой. Капитан отвечает коротким гудком.

      Плывем два часа. За деревней Тырново от капитанских гудков поднимается первая стая гусей. С криком, на ходу «равняясь в затылок», гуси проходят, едва не задев линялый флажок над рубкой.

      Мы с Борисом бросились к рюкзакам, но, пока налаживали длинные объективы, гуси скрылись за лесом.

      – Ничего, – сказал милиционер, резво прыгнув с мешков, – это только начало.

      На всякий случай он спросил у нас документы. Семнадцать пар глаз с любопытством глядели на процедуру знакомства. Милиция улыбнулась, козырнула и водворилась на прежнее место.

      – Это что ж, на кино, что ли? – спросила бабка, валяя в беззубом рту обломок баранки.

      – Это для газеты. На всю страну, бабка, о нашей местности хотят написать, – разъяснил обстановку милиционер.

      И сразу у нас появилось семнадцать друзей.

      – Что и говорить, местность не обижена богом, – сказала бабка и спрятала надкушенный бублик. – Что же, и мой домишко получится?

      – Гуси! Гуси!

      Теперь вся палуба хочет видеть гусей. Мы снимаем. У нас моментально кончается пленка, а пока заряжаем, новые стаи треугольником и вовсе без строя проплывают сзади и впереди и прямо над палубой.

      Столько птиц виделось только во сне. Ошалелые, как мальчишки, мечемся от борта к борту, не зная, куда направить глаза. А птиц все больше. Высоко, разрезав надвое солнце, тянется ниточка журавлей. Со свистом над самой водой проносятся утки. Гуси неторопливо поднимаются и опускаются за кустами.

      – Глядите… Глядите…

      Такое даже во сне не увидишь. Остров. Он весь шевелится, потому что нет и метра свободной земли. Гуси сели на отдых. Две или три тысячи, а может, пять.

      – Снимайте же!..

      Нам надо, чтоб гуси взлетели. Вся палуба машет руками, кричит. Остров волнуется, но не взлетает. Включается капитан с сердитым гудком… Не взлетают! Остров проплывает, он уже за кормой. Такое может не повториться. Умоляюще глядим в рубку.

      – Не могу, расписание!

      – Сынок, а бог с ним, с расписанием, – просит бабка.

      Семнадцать пар глаз глядят в пароходную рубку. Капитан, улыбнувшись, сдается.

      Пароходик