Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова. Андрей Венков

младенец не ревел благим матом, то ложкой по миске барабанил. Весь перемазанный, еще и тарелку с недоеденной кашей себе на голову наденет… Погрозит ему бабка пальцем, а он ей в ответ пальцем погрозит. Вот и поговорили.

      Только ходить стал, убегал со двора. Весь порезанный, исцарапанный. Какими только болезнями не переболел…

      Первое яркое воспоминание у малолетнего Якова Бакланова – уход казаков на войну 1812 года. Осенью это случилось. Собрались они среди бабского воя и стенаний и ушли, только пыль по дороге закрутилась. Бегал он тогда со станичными ребятишками следом за уходившим ополчением. Но лошадь не догонишь и от лошади не убежишь… Всех казаков подобрали тогда, подчистую. Опустел Тихий Дон. Остались бабы да деды, которые уж и ходить не могут, а так, на завалинке сидят.

      Детворе тоже перепало. Кому ж теперь за хозяйством смотреть? Но с малышни, кому по три, по четыре года, какой спрос? За два лета, пока тепло, пока без штанов босиком бегать можно, пролазил баклановский отпрыск Кандаурову и Чепурью балки, забирался на Селиванов, Абрамов, Романов, Петров и Агапов курганы. Обследовал он Колок и Петрову луку, Потяшев яр, Голый кут и бесчисленные урочища – Пышкино, Яблочное, Черячукино, Серебрянку, Караич, Кайдал, Запертое, Червленое, Рубежное и иные.

      Мотался со сверстниками по высокой песчаной насыпи на правобережье, называвшейся Кучургиной-Навиной, – старики гутарили, что здесь были татарские поселения. Рылись там в песке, наконечники стрел искали. В луке Серебрянки играли в войну и брали приступом Черкесский бугор, прежнее место жительства каких-то закубанцев. Возле Сизовой почты вырыли из земли старый ржавый палаш и хорошо сохранившийся медный клинок. А у урочища Червленого окаменелые громадные кости вывалились из берегового донского песка.

      С трех лет ездил малолетний Бакланов верхом…

      Зимой много не побегаешь, но тут другие развлечения. Соберутся к бабушке соседки, родня какая-нибудь подойдет. Тут только слушай. Перво-наперво всю родню переберут, кто кому кем приходится, кто на ком был женат, откуда брал, когда и от чего умер…

      – Он, Никифор, был Игнатьич?

      – Да то чей же! Игнатьич. Он старший был, за ним – Терентий, за Терентием – Потап.

      – Я его не помню, Никифора…

      – Да кто ж его помнит? Я замуж выходила, он уж умер. На свадьбе одна Ульяна, вдова его, была.

      – А Потап? Я тетку Грипку хорошо помню…

      – Потап – младший. Когда при Булавине да при Долгоруком разорение было, самое он и родился.

      – Это какое ж разорение?

      – Когда от девяти десятому головы на дровосеке рубили.

      – А-а… А Грипка, жена его, с того краю была. Чья она?

      – Митревна.

      – Точно, Митревна… А Терентий, стало быть, средний…

      – Средний. Мне свекровь, Никитична, говорила, что Терентий был средний.

      Вычислили позже местные краеведы, что род Баклановых пошел от Игната Баклана, появившегося на Дону во второй половине XVII века В 1695 году у него родился