Проклятое наследство. Татьяна Корсакова

есть трагично для ребенка, но весьма оптимистично для остальных наследников. – Мальчик погиб.

      Погиб мальчик… Был Илька и не стало. И в его, Августа, жизни стало одним мальчиком меньше. Скольких он уже потерял? Не хочется и вспоминать.

      – Пожар, знаете ли. – Пилипейко смахнул пыль с медного глобуса, некогда служившего Злотникову потайным баром. – Лето тогда выдалось очень жарким. Может, уголек какой из печи выпал, может, искра вылетела, сейчас уже и не узнаешь. Вот только когда огонь погасили, спасать было уже некого, от мальчика и матери его остались одни головешки.

      – Головешки… – Август опустился прямо в то самое кресло, в котором нашли обезглавленного Злотникова. – И мальчик там точно был?

      Зачем спрашивать, ведь и сам он все прекрасно знает, и дня не проходит, чтобы не вспомнилось то страшное утро. Обгоревшие тела, одно детское, одно взрослое, он видел своими собственными глазами. Головешки… Маленький мальчик и молодая женщина.

      …Недоброе почувствовала Евдокия. Тогда она еще была рядом с Августом, каждый день прощалась, но не уходила, словно ждала чего-то. Или боялась… Наверное, все-таки боялась. Сам-то Август, ослепленный своим недолгим, заимствованным счастьем, боялся только одного, того, что Евдокия его покинет. Не оттого ли, когда любимая жена сказала, что им следует обсудить кое-что очень важное, прикинулся глухим, так не хотелось ему слышать последние, прощальные слова. Но Евдокия хотела поговорить не о предстоящем расставании, а об Ильке. Августу тогда, помнится, подумалось – и что о нем говорить, вернулся мальчонка к матери, избавился от отца-тирана, повезло. Вот только не повезло. По крайней мере, Евдокия так не считала, Евдокия считала, что над Илькой нависла угроза. Смертельная угроза.

      – Езжайте, – сказала она требовательно. – Возьми с собой Кайсы и поезжайте к нему.

      Как Август мог от нее уехать?! Как мог оставить ради какого-то мальчика, пусть бы даже и Ильки?!

      – Зачем? – спросил он, уже понимая, что спорить с Евдокией не станет. После смерти характер у нее остался прежний – железный. Если что решила, не переупрямить. – Зачем нам к нему?

      – Защитить. – Евдокия поежилась, словно ей, мертвой, вдруг стало холодно. – Поезжайте, Август. Даст бог, еще успеете.

      Они не успели. По клубам черного дыма, поднимавшегося над деревней, поняли – случилось что-то плохое. Никогда не был пожар вестником хорошего. Теперь только бы не с Илькой приключилась беда. С кем угодно другим, только бы не с ним. Или если уж с ним, то чтобы живой, пусть раненый, покалеченный, но живой. Полозова кровь сделала бы свое дело, поставила бы мальчика на ноги. Если бы пришлось, Август кольцо, подаренное Тайбеком, переплавил.

      Не пришлось… Горел тот самый дом. Словно человек, стонал, корчился в огне, а стоящие в стороне люди ничем не могли ему помочь, не решались даже приблизиться, не пытались сбить пламя, не пытались спасти тех, кто мог оказаться внутри, потому как жар… Нестерпимый, опаляющий даже на таком расстоянии. А Август попытался. Что на него тогда нашло, какая такая безрассудная