Там, где нас нет. Михаил Успенский

и поцелуи прежних друзей, и так детину при этом корежило и воротило, что два сыромятных ремня порвались, да и цепь стала подозрительно потрескивать.

      – Нечего рассусоливать, бросайте! – велел князь.

      Рыдая в голос, богатыри раскачали Жихаря и метнули в черную бездну как раз в тот миг, как расскочиться цепи. Паскудный Завид стоял несколько поодаль и, трепеща от радости, разглядывал украденную все-таки золотую ложку. Но недолго пришлось ему любоваться: поросшая сивым волосом ручища Нурдаля Кожаного Мешка вырвала добычу из дрожащих лапок.

      – Я первый взял! – возмутился Завид.

      Не говоря ни слова, варяг ударил Завида в лоб, подошел к Яме, склонился, подержал драгоценную добычу двумя пальцами, потом разжал их.

      – Ни себе, ни людям! – завозмущались воины.

      Нурдаль нехорошо оглядел их всех, считая князя, решительно поднял свой кожаный мешок и отправил его вслед за Жихарем и ложкой.

      – Ты бы еще коня его туда скинул, – только и сказал князь. Никто не хотел связываться с Нурдалем Кожаным Мешком, даже сам Жупел Кипящая Сера. Старый варяг первым пришел наниматься в дружину, лучше всех знал воинское дело, боевые обряды и обычаи. Вот и сейчас получилось, что Нурдаль, хоть и не полностью, исполнил долг перед похороненным заживо бойцом.

      Тут и остальные усовестились, окружили Яму, обняли друг друга за плечи и завели погребальную песню:

      На красной заре

      В Кромешной Стране

      Летели три ворона,

      Ревели в три голоса:

      «Ты судьба, ты судьба,

      Ты прискорбная вдова!

      Мы не бедные люди —

      У нас медные клювы,

      Мы не как остальные —

      У нас перья стальные,

      А заместо глаз

      Красны уголья у нас.

      Маемся смолоду

      От лютого голоду.

      Мы твои дети,

      Куда нам летети?»

      Отвечала судьба,

      Прискорбная вдова:

      «Я вас, дети, возлюблю,

      До отвала накормлю:

      За земным за краем,

      За синим Дунаем,

      На высоком холме,

      В золоченой броне

      Тело белое лежит,

      Никуда не убежит,

      Вас дожидает,

      Глаз не закрывает.

      Ему не на что глядеть,

      Ему незачем терпеть,

      Ему не о чем тужить,

      Ему хватит жить…»

      Так примета насчет красных воронов и сбылась.

      ГЛАВА 3

      А еще один неизвестный, но заслуживающий полного доверия автор повествует о том, как Рыцаря Феба в некоем замке заманили в ловушку; пол под ним провалился, и он полетел в глубокую яму, и там, в этом подземелье, ему, связанному по рукам и ногам, поставили клистир из ледяной воды с песком, отчего он чуть не отправился на тот свет. И несдобровать бы бедному нашему рыцарю, когда бы в этой великой беде ему не помог некий кудесник, верный его друг.

Сервантес

      Жихарь слышал, что в смертную минуту перед человеком проходит вся его жизнь, вся как