Падение Гипериона. Дэн Симмонс

физики. Возможно, это набор синусоидальных волн вероятности, или мегапоэтическое дерево вариантов, или даже…

      – Но чем бы оно ни было, – перебил я его, – Гробницы Времени и Шрайк пришли оттуда?

      – Гробницы Времени – наверняка, – подтвердил физик. – О Шрайке мне ничего не известно. Полагаю, это миф, не более, и его питает та же жажда сверхъестественных истин, что движет всеми религиями на свете.

      – Даже после того, что случилось с Рахилью? – тихо спросил я.

      Мелио Арундес гневно взглянул на меня.

      – Рахиль заразилась болезнью Мерлина, и это настоящая болезнь, болезнь антиэнтропийного старения, вовсе не похожая на раны от зубов мифического чудовища.

      – Раны от зубов времени не миф, – возразил я, удивившись, что так лихо орудую дешевой философией. – Но суть в другом: как поступят с Рахилью хозяева Гробниц, Шрайк или кто там еще? Вернут ли они ее в «локальный» поток времени?

      Арундес кивнул и уставился мимо меня на крыши. Солнце спряталось за облака, и утро сразу поблекло, красные черепицы потускнели, заморосил дождь.

      – И еще, – продолжил я, к немалому своему удивлению, – любите ли вы ее по-прежнему?

      Физик медленно повернулся ко мне и буквально обжег взглядом. Я чувствовал, как мысль дать мне отпор – возможно, физически – созрела в нем, дошла до полного кипения и рассыпалась огненными искрами боли. Он залез в карман пиджака и показал мне голографию уже седеющей, но привлекательной женщины и двух молодых людей.

      – Моя жена и дети, – негромко произнес Мелио Арундес. – Они ждут меня на Возрождении-Вектор. Если даже Рахиль… выздоровеет, то, когда ей исполнится столько же, сколько было к моменту нашей встречи, у меня за плечами будет уже восемьдесят два стандартных года. – Безнадежно махнув рукой, он убрал снимок в карман. – Но я по-прежнему ее люблю.

      – Готовы? – нарушил тишину чей-то голос, и я увидел в дверях Хента и Тео Лейна. – Катер взлетает через десять минут, – сообщил Хент.

      Поднявшись, я протянул руку Арундесу.

      – Я попытаюсь, – пообещал я ему на прощание.

      Генерал-губернатор Лейн отправил нас в космопорт на одном из скиммеров своей охраны, а сам вернулся в консульство. Военный скиммер был едва ли комфортабельнее личной машины дипломата, зато летел быстрее. Мы уже пристегивали ремни, прижатые к креслам защитным полем, когда Хент спросил:

      – Что за дело было у вас к этому физику?

      – Просто возобновил старое знакомство с незнакомым другом, – ответил я.

      Хент нахмурился.

      – Что вы обещали ему, когда сказали, что попытаетесь?

      Катер задрожал, дернулся, и тут же рванулся вперед – стартовая катапульта зашвырнула нас в небо.

      – Обещал помочь навестить больного друга, если сумею.

      Хент не спускал с меня враждебного взгляда, но я вытащил блокнот и занялся набросками интерьеров «Цицерона». Я не отрывался от рисования все пятнадцать минут полета, до самой стыковки с «прыгуном».

      С