Лихая шайка. Евгений Сухов

удачу! Могли бы ведь преступника изловить! – меж тем продолжал сетовать полковник.

      – Так ведь я, ваше благородие, по предписаниям действовал… Да только я пистолет вынимать, он меня хвать прямо по носу рукояткой, – Григорий Степанович слегка гнусавил. Расшибленный рыжеволосым во время варварского налета нос имел теперь лиловый оттенок. – Так я на время сознания лишился, а когда очнулся, ваше благородие, уже поздно было. Преступник завладел моим «наганом». Они сноровисты, эти бандиты, должен заметить…

      Ситуация требовала немедленных действий со стороны чиновника Городского полицейского управления Петра Лазаревича Пороховицкого. Варварское нападение на почтенных господ в ресторане «Континенталь» уже успело наделать много шума. О нем трубили утренние газеты, о нем говорили на улицах, в кабинетах. Да и в светских салонах эта тема была у всех на устах. Ко всему прочему адъютант градоначальника уже не единожды являлся в кабинет обер-полицмейстера с приглашением Пороховицкого явиться к генерал-губернатору «на прием».

      Бондаренко резонно рассчитывал на то, что выволочка на ковре у начальства не затянется.

      – Ладно, Григорий Степанович, это мы с вами позже обсудим. – Пороховицкий бросил взгляд на часы. – Пора мне ехать к градоначальнику. Через пять минут трогаемся.

      Обер-полицмейстер приблизился к столу и принялся собирать вещи.

      – Но ведь каков! – не унимался он. – Всегда он свои преступления клоунадой какой-то оборачивает! «Это налет!», «Убедительно прошу!», «Дамы и господа!»… Так ведь, Григорий Степанович?

      – Точно так, Петр Лазаревич. Именно так, – подтвердил полицейский. – Да еще и имя свое объявляет! Прямо так и сказал: «Арсений Мартынов»! А те двое – рыжий и клетчатый – подле стояли. И, ваше благородие, так и пялились на него…

      – И где только этот бес слов таких понабрался? Ведь университетов небось не кончал? А вы, Матвей, так и запишите в протокол за Григорием Степановичем, – обер-полицмейстер обратился к молодому человеку с тонкой полоской усиков над верхней губой, сидевшему за столом в дальнем углу кабинета, – что, мол, при нападении пользуется он такими-то словами и выражениями. Что язык у него складен. И наружности какой, тоже запишите…

      – Да-с, ваше благородие. Так и записал все. – Молодой человек склонился в учтивом полупоклоне.

      – Продолжайте, Григорий Степанович! Опишите нам этого налетчика еще раз. Да теперь медленно, чтобы писарь протокол верно составил, – приказал полковник и тяжело опустился в массивное вольтеровское кресло у рабочего стола.

      – Вот наружность-то его я, как есть, на всю жизнь запомнил, – охотно подхватил полицейский. – Ходит он, как гусь! Подбородок кверху задран. Голова гордая. Пальтишко на нем модное суконное было. С черным бархатным воротником. Шляпа шелковая. Вокруг тульи черная репсовая лента. Это я почему запомнил? Таких модников и в ресторане иной раз не встретишь. Вот, долговязый, к примеру. Дружок евонный. Расфранченный едва ли не больше первого. Пиджак и жилет на нем был. По черному – белая клетка.