Лихая шайка. Евгений Сухов

могла устоять ни одна женщина.

      Мартынов вынул из саквояжа золотую фероньерку с прикрепленным к золотому обручу сапфиром.

      – Красавец ты наш! – Глаза Федотьи наполнились слезами. – Прелесть-то какая!

      Мартынов самолично подошел к хозяйке притона и аккуратно надел ей на лоб украшение.

      – Арсений… – прошептала Бобрыкина, но Мартынов, казалось, уже не слышал ее.

      Он придвинул саквояж к оттоманке и принялся выкладывать на диван украшения. Серьги с сердоликом, бриллиантовые подвески, медальоны с локонами, браслеты, брошки и камеи ложились в аккуратные ряды. Черный и белый жемчуг, агаты и ониксы, топазы и гранаты образовывали заметно возвышающиеся на поверхности дивана горки.

      – Федотья! Ты Косого позвала? Просил я тебя давеча.

      Мартынов захлопнул саквояж.

      – Конечно, Арсеньюшка. Нешто мы твоего слова ослушаемся?

      Бобрыкина быстро вышла из гостиной, а через минуту явилась вновь в сопровождении хромого старичка. Один глаз у него был прищурен. Другой, напротив, широко раскрыт, будто он смотрел через монокль.

      – А ну, Косой, примени свое искусство. Разбери-ка добро. Да оцени золотишко. – Арсений встал с дивана, уступив свое место ювелиру.

      – Как же, сейчас сделаем, голубчик ты родненький. Все как есть и оценим, и рассмотрим все внимательно.

      Старик неспешно уселся на оттоманку, приладил монокль и принялся за свое дело.

      – Чем попотчевать тебе сегодня, Арсеньюшка? – Федотья заискивающе посмотрела на гостя.

      – Глашку подай! И друзей моих уважь. Лучших марух для них приготовь. В долгу не останемся.

      Мартынов направился к выходу.

      – Арсеньюшка, куда же ты? Нешто не останешься? У меня во втором этаже ведь для тебя завсегда нумерок забронирован…

      – Да мы по-простому. Зачем нам перины-то барские? Мне бы Глашку да бокал шампанского. Больше нам ничего не надобно.

      Мартынов вышел из дома. Его подельники молча последовали за ним.

      Действительно, в доме Бобрыкиной один из номеров всегда пустовал. Комната была обставлена роскошной, из красного дерева мебелью. Широкая, с мягкой периной кровать всегда застелена новым постельным бельем. Однако Мартынов неизменно предпочитал шумный и грязный притон с полуразвалившейся мебелью. Единственным, что отличало Мартынова от грязных посетителей этого заведения, было то, что в номер ему всегда приносили по распоряжению хозяйки самое дорогое шампанское. И всегда, в любое время дня и ночи, к нему являлась по первому его требованию Глафира, толстогубая деревенская девка с длинной золотоволосой косой.

      – Да уж как же! В долгу-то не останетесь. Мы к вам со всей душой, а вы. Ах ты, горюшко. – Еле слышно причитая, Федотья скрылась за тяжелой дубовой дверью одного из номеров.

      – Поля! Поля! – с порога закричала хозяйка притона.

      На ее голос из глубины комнаты вышла тощая девка из бывших крепостных, служившая у Бобрыкиной распорядительницей.

      – Поля, где Глафира? Вели быть срочно! – зашептала хозяйка притона