Величайшая любовь. Кэтрин Кингсли

Надо срочно застеклить окно в моей спальне. Прошедшей ночью я едва не обморозился. Хвала Господу, который наградил меня крепким здоровьем.

      – Конечно, сэр. Хотя такие поздние прогулки, да еще в такую погоду… Я бы все-таки этого не рекомендовал. Иначе вы и в самом деле обморозитесь.

      Николас бросил на Бинкли хмурый взгляд, но, по-видимому, пожилой слуга больше не собирался говорить о том, как его хозяин провел ночь.

      – А где миссис Дейвентри сейчас? – спросил Николас.

      – Боюсь, что она занимается уборкой, сэр. Я не смог убедить ее не делать этого.

      – Чем же именно она занимается?

      – Окнами в гостиной. Мадам проявила особую настойчивость в этом вопросе.

      – Твое чувство пристойности, по-видимому, оскорблено, не так ли, Бинкли?

      – Сэр, подобное поведение вашей супруги абсолютно неприемлемо, но я не могу не восхищаться целеустремленностью миссис Дейвентри.

      – Я тоже заметил, что моя жена – женщина весьма решительная. Боюсь, ее нежная красота несколько противоречит железной воле. Впрочем, такое сочетание может оказаться очень даже интересным. Что ж, Бинкли, оставим Джорджию заниматься уборкой, а сами займемся крышей. Какой, по-твоему, наилучший подход к ремонту крыши?

      И Бинкли тотчас же с важным видом пустился в рассуждения о подробностях процесса.

      Джорджия сидела за вечерней трапезой, страдая от нервного возбуждения.

      Всю вторую половину дня она старалась быть реалисткой – задача не из легких, ибо Николас оказался чужаком не только в своем, но и в ее мире, то есть был чужим всегда и везде. Кроме того, удивляла его неожиданная сдержанность. И действительно, почему он был так молчалив сегодня вечером? «Наверное, склонен к резким переменам настроения», – решила Джорджия. У Сирила были похожие проблемы, и она подумала, что это у них семейное, как, например, густые брови и пронзительные серые глаза. Заметив, что эти серые глаза вдруг пристально взглянули на нее, Джорджия густо покраснела.

      – В чем дело, дорогая? – спросил он. – Может быть, я что-то пролил на рубашку?

      – Нет-нет, ничего подобного. Я просто задумалась…

      – О чем же ты думала, разглядывая меня столь пристально?

      – Я просто пыталась понять, предпочитаешь ли ты молчать за едой – или просто склонен к перепадам настроения? Если я собираюсь стать хорошей женой, я должна уметь определять твое настроение.

      Николас отложил вилку.

      – Дорогая, о чем ты?..

      – Я же сказала. Я хочу быть хорошей женой.

      – Черт возьми, это звучит так, словно ты пытаешься получить работу! – воскликнул Николас. – Пойми, ты ее уже получила. И потом… Ведь еще вчера я сказал тебе, что не выношу, когда под меня подстраиваются. Совершенно не представляю, что произойдет, если ты решишься на нечто подобное.

      Джорджия нервно смяла салфетку.

      – Ты просто не понимаешь… – Она почувствовала, как густой румянец снова заливает ее щеки.

      – Допустим, что так. Тогда объясни мне, чего именно я не понимаю?

      – Ох,