Когда зацветет сакура…. Алексей Воронков

радары на японских кораблях. Что им одинокая машина, скользящая где-то там, за сутолокой набухших от влажности туч? Один, как говорится, в поле не воин. В одиночку никто Перл-Харбор не повторит. Для этого нужно поднять в воздух бесчисленную крылатую армаду. Как это сделали они, японцы, в декабре сорок первого, внезапно атаковав на Гавайях американскую военно-морскую базу, выведя из строя основные силы Тихоокеанского флота США. А один самолет…

      Впрочем, и летчик, сидевший в кабине машины, не мог назвать себя библейским Голиафом, способным сокрушить весь мир. В его мыслях даже не было такого, чтобы отомстить за позор Перл-Харбора. Ну что он может сделать? Разве что разбомбить какой-нибудь японский заводик или же разнести в щепки сторожевик, барражирующий вдоль вражеского берега… У него всего-то одна бомба. Однако на базе ему сказали, что эта бомба непростая. Более того, она способна удивить самого дьявола…

      «Ты летишь, парень, чтобы стать героем, – провожая его, заявил какой-то важный господин. – Тебе выпала историческая миссия поставить последнюю точку в этой страшной войне».

      Вот в это поверить летчик никак не мог. «Ерунда какая-то», – решил он. Если бы все было так просто, то войну давно бы уже закончили. И не было бы этих почти пятидесяти миллионов жертв, о которых пишут газеты. И не горела бы земля в экстазе отчаяния, и не плакали бы от горя женщины и дети, и мужчины не возвращались бы с фронта калеками. Но этого не произошло. А вот теперь ему говорят какую-то чушь о спасении человечества… Нет, он не Христос! Он обыкновенный боевой летчик, которому дали обыкновенное боевое задание отбомбиться над одним из японских городов и вернуться на базу.

      А самолет, захлебываясь в ярком солнечном ливне, стремительно продолжал свой полет. Пьянящее мгновение счастья, когда ты свободен от дурных мыслей и поступков, когда твоя просветленная душа готова объять добротой весь мир. «Быстрее бы закончилась эта проклятая война», – думал летчик. Тогда он демобилизуется и вернется домой. Как же ему надоели эти бесконечные тревоги, эти ночные полеты, эти заупокойные тосты по невернувшимся с задания товарищам. Нет, война – это страшное дерьмо. Мало того что она несет смерть – она еще уносит веру в справедливость, более того, в саму ценность человеческой жизни. Ну зачем, зачем вся эта кровь? Неужели на свете есть что-то дороже детского смеха, доброй материнской улыбки, прикосновения ласковых женских рук? Нет, нет и нет! Жизнь дается для того, чтобы испить счастье и увидеть свет. Иначе зачем вообще жить?

      Самолет быстро вычерчивал в небе свою параболу. Еще быстрее летело время. Так, что мысли летчика не поспевали за ними. А в наушниках постоянно раздавались эти голоса с земли. То о самочувствии справятся, то скорректируют какие-то моменты или дадут прогноз погоды. «И что они так суетятся?» – удивлялся он. И вообще почему к нему такое пристальное внимание? Прежде такого не было. Что происходит?..

      Из раздумий его вывели умные приборы, которые координировали его в пространстве.

      – Нахожусь над целью! – неожиданно произнес он.

      – С Богом, парень! – кто-то сказал ему с земли. И он привел в действие механизм сброса…

      Бомба, словно тот бешеный пес, выпущенный из вольера, тут же устремилась к цели. Летчик этого не видел. Да ему и не надо этого видеть. Его задача – немедленно убраться из этого квадрата. Это приказ. Он сделал в небе широкий вираж и ушел на базу. А тем временем бомба с той же безмолвной остервенелостью продолжала свой путь, пересекая пространство и приближаясь к земле. Пробив толщу заряженных осенней сыростью облаков, она, кажется, на мгновение повисла над городом, чтобы запечатлеть его для истории. Таким, каким он больше никогда не будет. О, эти странные человеческие мозги, которые вместо того, чтобы заняться проблемой бессмертия, пытаются разом уничтожить всю планету!..

      Огромный город, разбитый хитросплетениями узеньких ленточек улиц на кварталы, заселенные бесконечными кубиками и прямоугольниками домов. Среди этих кварталов в правильных и неправильных геометрических плоскостях застыли островки площадей, скверов, стадионов… С востока город омывало море. Вся в золотых блестках рябилась вода в бухте, отражая скупые солнечные лучи. В порту – скопище каких-то темных точек. Морские посудины… Ворочали свои длинные шеи портальные краны, выгружая из трюмов-сухогрузов лес, какие-то тюки, ящики, контейнеры, механизмы, поддоны с кирпичом… Бороздили акваторию порта почти невидимые сверху катера; натужно ревели дизели буксиров в попытке оторвать от стенок причалов груженые суда, чтоб увести их из бухты в открытое море.

      Людей почти не видно – слишком малы масштабы человеческой жизни, – но они где-то там, среди домов и в самих домах. Они занимались своими мирными делами и даже не подозревали, что сверху на них движется смерть… Несчастные. Еще мгновение – и они сгорели в огненном аду. Счастливые – они не почувствовали этой смерти. Хуже всего тем, кто остался в живых и всю жизнь корчился в бреду потухшего сознания и страдал от физической немощи. Слепые, глухие, безногие, безрукие, а то и вовсе лишенные движения…

      Но хватит. Бомба существует не для того, чтобы созерцать мирное течение жизни, она должна убивать.

      Яркая вспышка… – будто