Содом тех лет. Нина Воронель

этим жезлом каждый день. Но быстро стало ясно, что спорить с худсоветом не стоит. Я предпочла смириться и изуродовать свою прелестную строфу с помощью серебряного прута, которым мрачный великан каждый день безжалостно порол несчастную принцессу. Таким образом вместо эротических склонностей я поспособствовала развитию в дошкольниках склонностей садо-мазохистских, за что получила огромные деньги, потому что книгу издали миллионным тиражом.

      Освоив издательство «Детская литература», я отправилась на завоевание издательства «Малыш» – ведь в те времена только на детские стихи не налагалось тяжкое идеологическое ярмо. Для этого я объединилась со своей школьной подругой Реночкой, ныне прославившейся под звучным именем Рената Муха.

      Реночка с юности была гением мгновенных экспромтов. Так однажды, отделяясь от группы соучеников, с наслаждением злословивших обо всех, кто ушел раньше, она потребовала, чтобы они «закрыли за ней рот». Она так и сказала: «Закройте за мной рот!»

      С не меньшим блеском она создавала очаровательные разрозненные строчки, типа:

      «У лошади было четыре калоши,

      Две правых – дырявых, две левых хороших».

      Выкрикнув их под гром аплодисментов, она замирала в недоумении, не зная, что с этими строчками делать дальше, ибо ей почти никогда не удавалось оформить их в завершенное произведение. Недаром в качестве Ренаты Мухи она прославилась как автор незаконченных четверостиший и даже двустиший. А ведь чтобы не дописать двустишие нужно обладать особым мастерством! Я же, даже не претендуя на реночкин дар искрометных экспромтов, умела доводить их до афористичного конца. Например, стихотворение о калошах я завершила так:

      «И левые две неустанно гордились,

      Что правые две никуда не годились,

      И правым твердили со всей прямотой:

      Не вам бы хвалиться своей правотой!»

      Как-то на взлете вдохновения Реночка сочинила:

      «Однажды на пляже случилась пропажа

      У краба украли жабры,

      А краб заподозрил желтую жабу

      И подал на жабу жалобу.

      Все знали, что жаба что-то жевала,

      Все знали, что жаба – жадина…»

      Получалось нечто восхитительное, но тут, как назло, вдохновение Реночку покинуло. А в ту эпоху смелость редакторов еще не достигла такого накала, чтобы печатать незавершенные вирши, даже прелестные, и сладостный стишок, жужжа, повис над пропастью забвения. На помощь пришла я – подхватила этот осколок на лету и дописала:

      «…Но жаба однако же утверждала,

      Что жабры вообще не украдены.

      Когда же был суд, привела эта жаба

      Целую дюжину жаб,

      И доказали они, что у краба

      И отроду не было жабр».

      Реночкиного блеска я, конечно, достигнуть не смогла, но довела совместный продукт до кондиции, допускающей его публикацию. И в результате умудрилась протиснуть в издательство «Малыш» тоненькую книжечку таких стишков под названием «Переполох».

      Набор