Резонансы мужества. Федор Колпаков

Его одежда, а одет Сергей был в домашнюю футболку и спортивные брюки, были изрядно помяты от долгого лежания. Безучастным взглядом Судьин взглянул на пришедших и еще раз поздоровался.

      – Здравствуйте.

      Сомов сел на стул рядом с постелью. Ткаченко, не найдя взглядом второго стула, сел на одну из свободных кроватей, в голове у мужчины.

      – Сергей, здравствуйте, – после небольшой паузы начал журналист, – меня зовут Григорий Сомов, я журналист из Москвы. Я могу задать Вам несколько вопросов?

      Судьин безучастно смотрел в угол палаты. Не дождавшись ответа, Григорий начал.

      – Что произошло у Вас дома вечером 17 июля? Вы помните? Вы можете говорить?

      Было видно, что Судьин при первых упоминаниях дома, того злополучного дня глубоко задышал, его ноздри зашевелились. Задвигавшиеся плечи и грудь молодого человека выдавали накатывающуюся на него волну тревоги. Повернувшись на спину, закрыв лицо руками, он заплакал, сквозь слезы и всхлипывания произнеся:

      – Нет, нет, нет! Я открыл ворота ада! Дьяв-о-о-ол.

      Ткаченко взглядом дал понять, что последние дни это было привычным состоянием Сергея. Встав, полицейский, глядя на Судьина, направился к двери палаты. Коснувшись локтя немного опешившего корреспондента, он дал понять, что то ли свидание, то ли опрос подошли к концу.

      – Вот так, все три или четыре раза. Сколько ни пробовали выспросить что-нибудь, все без толку, – не дожидаясь слов Сомова, произнес полицейский, выходя из больницы во двор.

      – Вижу, – задумчиво произнес Григорий, – да, хорошо его зацепило. А можно увидеть, осмотреть его дом?

      – Да, можно, в принципе, – согласился Ткаченко, – полчаса у меня еще есть. Я туда тебя отвезу.

      Через несколько минут езды по дорогам раскаленного июльским солнцем города, они остановились в небольшом переулке перед старой, но аккуратной и ухоженной хатой.

      – Вот тут он живет. Здесь же все и произошло, – уточнил Ткаченко, выходя из машины.

      – Хозяйка, – крикнул он, открывая дощатую калитку на прочных и хорошо смазанных петлях, – хозяйка!

      Ткаченко пришлось крикнуть еще пару раз, пока со стороны огорода мужчины услышали голос пожилой женщины.

      – Иду, иду, – как могла, спешила к ним женщина в старом халатике с передником и с платком на голове.

      – Здравствуйте, Зоя Ивановна, старший лейтенант Ткаченко, – по форме представился участковый, – как живы, здоровы?

      – Здрасте, – произнесла женщина, вытирая руки о края передника, – я, курям травы задавала, – будто оправдываясь, проговорила хозяйка.

      – Зоя Ивановна, мы только что вот с товарищем корреспондентом были у Сергея, – выдал Ткаченко.

      Женщина, поджав губы, произнесла:

      – Как он? Все еще плачет?

      Сделав гримасу, Ткаченко молча кивнул головой. Мать Судьина краешком платка что-то вытерла на лице.

      – Проходите в хату, – пригласила она гостей.

      – Зоя Ивановна, покажите, где все произошло, – попросил Сомов хозяйку.

      – Идемте.

      Вслед