Белый квадрат. Лепесток сакуры. Олег Рой

войск, которая, несомненно, свидетельствовала бы о скором начале наступления и о направлении главного удара японцев.

      Они ехали по перелеску меж сопками; растущие негусто деревья едва их скрывали, но не мешали им наблюдать, однако пока никакого присутствия противника заметно не было. Спиридонов и Гаев полагались не столько на зрение, сколько на слух и обоняние. Нюх у Спиридонова и всегда был хороший, а тут за несколько месяцев чувства его обострились настолько, что он мог унюхать скрытно передвигающегося в густом гаоляне или по редколесью врага.

      Людей без недостатков, как всем известно, нет. Единственным бьющим в глаза недостатком ротмистра Гаева была, пожалуй, его излишняя словоохотливость. Он говорил все время, если не спал, и даже во сне порой пытался что-то кому-то втолковывать. Сейчас, держа лошадь полукрупом назад от Спиридонова, он тихонько бубнил:

      – Вот, на привал они остановились недалеко от Талиенваня, там, где три сопки. Под одной и бивуак разбили. Место хорошее, от япошек сопки загораживают, стена почти отвесная; со всех сторон заросли в два роста. Обзору, конечно, нет никакого, но их и не за этим послали. А если кто чужой полезет через чащобу, так слышно сразу же. Я и сам бы лучше места не выбрал. Сидят они у огня, байки плетут, чисто как мы с тобой…

      Спиридонов поморщился; Гаев этого не заметил, да и не мог, поскольку был чуть позади.

      – …как вдруг Дейнека им говорит…

      – Что за Дейнека? – среагировал Спиридонов.

      – Вольноопределяющийся, из забайкальцев, – с готовностью пояснил Гаев. – У него лицо оспой побито, видал?

      Спиридонов неуверенно кивнул. Оспа часто делала вылазки в русское Забайкалье из китайских краев, и побитое ею лицо среди местных уроженцев не было какой-то диковинкой.

      – Говорит, мол, темнота-то! Его, ясно, давай вышучивать, но Дейнека – тот себе на уме. Нащупал на земле камушек, своих вполуха слушает, ровно чего-то ждет…

      – Гляди-ка, опять! – перебил его Спиридонов.

      Гаев приложил к покрытому испариной лбу ладонь, прикрывая глаза от солнца:

      – Где? Не вижу!

      – Вон там, на сопке, где груда камней! – указал Спиридонов.

      Гаев подался в седле вперед, прищуриваясь:

      – Камни вижу… да не почудилось ли тебе?

      – Говорю, там что-то сверкнуло! – упрямо настаивал Спиридонов. – Похоже, у япошек «секрет» там, за нашими в долине сидят наблюдают. Сам посмотри, какой оттуда обзор! А?

      – Подъедем поближе, – решил Гаев. – И посмотрим.

      Он понизил голос, словно боялся, что его могут услышать, и продолжал:

      – Ну вот, сидят они, значит, и вдруг Дейнека этот камень ка-ак зашвырнет куда-то. И тут же в темноте кто-то вскрикнул, а потом и наземь что-то тяжелое – бух!

      – Гляди, гляди, – сдавленно прошептал Спиридонов, указуя рукой все на ту же груду камней. – Что, Фома неверующий, скажешь, почудилось мне?

      На склоне сопки в камнях что-то сверкнуло: раз, другой…

      – Ты