Лента Mru. Фантастические повести. Алексей Смирнов

отступил в тень и выжидающе замер.

      – Что-то они нынче послушные, – проворчал Яйтер, шаря ключом в замочной скважине.

      – Дитер – хороший, – пророкотала Зейда, привалившаяся к стене.

      Яйтер оставил свое занятие.

      – Ты тоже так думаешь? – удивился он.

      – Да вот же он маячит, такой сладкий – как же его не любить? – Зейда сняла туфлю, которой успела зачерпнуть воды в какой-то луже, и стала вытряхивать.

      Яйтер поискал в толпе, выбрал Сюзанну, ткнул в ее сторону пальцем и спросил:

      – А это кто?

      – Сюзанна, – пожала плечами Зейда. – Плакса. Все время в слезах.

      – Да, не врешь, – Яйтер был искренне обрадован. И в самом деле нашлась живая душа, с которой он мог безбоязненно обсуждать ненастоящих. Он отомкнул замок: – Заходи. Не разувайся, – позволил он Зейде, хотя та и не думала разуваться.

      Дверь захлопнулась, и сквозь нее строем потянулись незваные гости: старцы, подростки, женщины и мужчины; итальянцы, болгары, немцы и русские, восковые китайцы и пепельные негры; брюнеты и блондины, почти уравнявшиеся в цветах; многие – со страдальческими лицами, кое-кто – с домашними животными: притихшими овчарками, болонками на руках; крались кошки, порхали прозрачные канарейки и скворцы. Новорожденные мяукали и шли своим ходом. Они плохо держали головы, и те все время падали то на одно, то на другое плечо. Яйтер зажег в прихожей свет, так что шествующие моментально поблекли.

      Виляя бедрами, Зейда свернула в мастерскую.

      – Не сюда, – придержал ее Яйтер.

      Он перенаправил подругу в гостиную, одновременно служившую спальней. Было много пустого пространства; интерьер угнетал непритязательностью: старый, очень тяжелый обеденный стол, застланный изрезанной клеенкой с выцветшими цветами; раскладной диван – горбатый от выбившихся пружин; несколько шатких стульев с высокими резными спинками; портативный черно-белый телевизор, запальчиво и жалко выставивший троллейбусные антенны, которыми толком ничего не мог поймать. Дешевый шкаф с захватанной полировкой и свернутой вчетверо бумажкой, подложенной под ножку. Люстра о трех ногах, пыльная и тусклая. В углу были свалены музыкальные инструменты: балалайка, двенадцатиструнная гитара, свирель и бубен.

      Ненастоящие выстроились по периметру комнаты.

      – Что-то их много нынче, – Яйтер почесал в затылке. – Вера Дмитриевна! Тьфу, Васильевна… Идите к окошку, там есть местечко. Я сейчас задерну шторы.

      Шторами он называл истертые, штопаные занавески в полосочку.

      Зейда придвинула стул к столу, села.

      – Я их гоню, но все больше без толку, – сообщила она. – Пялятся, надоели.

      Яйтер вздохнул и махнул рукой:

      – Кушать не просят – и то спасибо.

      – Да, спасибо им! – передразнила его Зейда, доставая сигареты и зажигалку. – Может, из-за них и не выходит ни черта. Я не люблю, когда наблюдают.

      – Что не выходит? – не понял Яйтер. Он сел на диван,