За кулисами. Москва театральная. Марина Райкина

      5

      «Современник».

      «Три товарища» добрели до моря. То есть Роберт вывез Пат на отдых, для чего слева на сцене установили здоровенную кровать. И под истеричный крик чаек из динамиков ее долго двигают так, чтобы влюбленных хорошо было видно с крайних кресел.

      Волчек: Стоп. А почему Роберт ее расхотел? Это надо как-то отыграть.

      Под ее команды отыгрывают всё – крик кукушки, совравшей Пат про долгую жизнь. Кровать, на которой у Пат вскоре горлом хлынет кровь…

      Роберт: Если бы ты была просто нормальной женщиной, я не мог бы тебя любить.

      Пат: А вообще-то ты можешь любить?

      Роберт: Ничего себе вопросик на ночь…

      В этот момент Волчек с улыбкой смотрит на сцену и шевелит губами.

      – Вот смотри, – шепчет она, – когда он обнял ее колени и провел по ним тыльной стороной ладоней, то получилось трогательнее. Чувствуешь разницу?

      – Галина Борисовна, а вы-то сами что чувствуете в этот момент? Проигрываете ситуацию? – спрашиваю я.

      – Проигрываю все. И поцелуй тоже. Пытаюсь впрыгнуть в их состояние.

      – Уточните, в чье именно: Пат или Роберта?

      – Тут многое соединяется. С одной стороны, моя эмоциональная память мне подсказывает, а с другой – профессиональное чутье, что нужно делать: поцеловать ей глаза или руку. Впрочем, процесс непростой и на составные не раскладывается.

      Как же не раскладывается, когда любовь, нематериальную сущность которой толком никто объяснить не может, чуть ли не с логарифмической линейкой?

      Спрашиваю любовников из «Трех товарищей»:

      – Вы верите в такую любовь, как в романе?

      Чулпан Хаматова: Безусловно, верю. Но я ничего подобного в жизни не испытывала. Не знаю, как бы с этим справилась.

      Даже не могу представить ситуацию, когда любви подчинено все. В жизни я более труслива и, наверное, более холодна.

      Для Александра Хованского это вообще не вопрос:

      – Я полюбил даже медсестру, которая в больнице приходила делать мне уколы. Живу по принципу – в любви или все, или ничего.

      Не признающий в любви полутонов, акварели и пастели (не путать с постелью), Хованский убедился в том, что не всякая женщина желает безумства в любви.

      – А ты?

      – А я – да. Но не всякая такое выдержит.

      6

      Играть любовь, как и ставить, трудно. И не всякий ее может играть; более того, считают профессионалы, не всякому любовь на сцене идет. Некоторые в любви – как слоны в посудной лавке: шуму много, а чувства – ноль. Рассказывают, что роскошно любить на сцене умели Высоцкий, Даль, Миронов. Страстным сценическим любовником считался старейший ленинградский артист Николай Симонов (первый Петр Великий в отечественном кинематографе). Он был настолько достоверен и убедителен, что партнерши даже пугались – любит он их или героинь? К примеру, Нина Ургант, игравшая с Симоновым в одном спектакле, вспоминает, что он так