Прогулка по карнизу. Юрий Минович Глухих

го студента и школьника. Погода в конце лета, как правило, мягкая и тёплая: ещё не холодно, но уже нет того пекла, что бывает в июне-июле. Август богат на спелые овощи и фрукты (не зевай, собирай урожай!). Но главное – вторая половина июля и август – самое удачное время для горных путешествий: лавинная опасность в горах минимальна, и климат высокогорья менее коварен и суров.

      В начале августа 1986 года я проснулся ранним утром в родительском доме в окрестностях города Курган без всякого будильника, но вставать не спешил и лежал, беззаботно нежась на диване, не открывая глаз. «На ближайшие три недели мне предстоит забыть о мягкой постели. Так стоит ли торопиться?» – думалось мне сквозь лень. Прислушался. На кухне гремела посудой мама: готовила завтрак. По квартире распространялся ни с чем не сравнимый дурманящий запах свежеиспечённых блинов.

      «Как быстро пролетел месяц!» – размышлял я, лёжа в постели. В июне, после окончания третьего курса Рижского института инженеров гражданской авиации, я был на студенческой практике на заводе имени Орджоникидзе в Минске, а весь июль отдыхал у родителей. И вот, как ни печально, наступил день расставания с родными. Для суеты не было причин: все приготовления завершены, и рюкзак собран ещё с вечера. Меня ожидала долгожданная встреча с друзьями, с которыми я запланировал совершить горное путешествие по «крыше мира». Именно так переводится Памир с одного из древних языков. Есть и другие толкования имени самого высокого горного массива Советского Союза: «подножие смерти», «нога птицы», «подножие Мирты» (бога солнца), – но «крыша мира» мне как-то больше по душе. Справедливости ради нужно признать, что Заалайский хребет, по которому пролегла нитка запланированного маршрута нашей горной «четвёрки», – это всего лишь северная окраина величайшей горной системы с гордым названием Памир, своего рода карниз «крыши мира». Нашей группе предстояла увлекательная прогулка по этому самому карнизу.

      – Юра, пора вставать! Завтрак уже готов! – донёсся с кухни ласковый голос мамы. – Я приготовила твои любимые блинчики с творогом.

      Мама всегда ужасалась моей худобе, когда я приезжал домой на каникулы, и всячески пыталась откормить сыночка за короткий срок пребывания на малой родине. И надо признать, всякий раз это ей удавалось. Обижать её совсем не хотелось. Я сладко потянулся и вскочил с постели. Пошёл умываться.

      За столом собралась вся семья, кроме старшего брата. Тот уже был женат и жил отдельно от родителей. Отец ел молча, не спеша, как истинный хозяин дома. А я по студенческой привычке (лишь бы успеть пожрать между парами) быстро наворачивал блинчики и ещё отвечал на мамины вопросы.

      – Когда теперь тебя ждать, сынок? – глубоко вздохнула мама.

      – Недели через три, если всё удачно сложится, – ответил я с набитым ртом, – ещё приеду на недельку.

      – Если удачно? – испугалась мама.

      – Да всё будет нормально! – сказал я самоуверенно. – Не в первый раз!

      – Ой, Юра, я всегда так переживаю, когда ты уходишь в горы. Ты, пожалуйста, там поосторожнее! Ладно?

      – Угу, – промычал я, жуя, и согласно кивнул головой, абсолютно уверенный, что лично со мной ничего плохого случиться не может.

      – И, пожалуйста, после похода сразу отправь нам телеграмму!

      – Ладно, отправлю.

      Младшая сестра Галинка оторвалась от поглощения блинчиков и удивлённо переводила взгляд с мамы на меня и обратно.

      – Мама, ты чего так волнуешься? – не выдержала Галя и кивнула в мою сторону, – он же не на войну уходит?

      – Типун тебе на язык! – ужаснулась мама. – Вот будут у тебя свои дети, тогда поймёшь!

      Галя обиженно надула губы и упёрлась взглядом в тарелку с блинчиками, не желая продолжать разговор в таком тоне.

      После завтрака я прощался с родительским домом. У мамы увлажнились глаза. Я обнял её нежно за плечи и поцеловал. Чмокнул в розовую щёчку Галинку и ещё раз поблагодарил сестрёнку за сшитую её умелыми руками походную экипировку: пуховую куртку и рюкзак. Уже который раз, когда я приезжал на каникулы, сестра шила по моим чертежам походное снаряжение. Новая пуховка получилась на славу, намного легче и удобнее прежней. А самодельный рюкзак, сшитый из прочного капрона, был значительно легче и вместительнее распространённого брезентового Абалаковского рюкзака.

      Галинка вдруг расчувствовалась и пустила слезу.

      – Ты чего ревёшь, дурёха? – не сдержал я снисходительной улыбки. – Развела тут сырость!

      – Да ну тебя! Сам дурак! Ладно, иди уже, а то на рейс опоздаешь.

      Я погрузил свой объёмный рюкзак в багажник отцовских «Жигулей», сел в машину рядом с отцом и сделал прощальный жест маме и сестрёнке. Они в ответ помахали мне руками.

      Отец отвёз меня в Курганский аэропорт. По дороге он как-то напряжённо молчал. По-моему, волновался, но не хотел подавать вида.

      – Ну ладно, Юра, счастливого пути! – сказал отец, расставаясь, и после небольшой паузы добавил назидательно, – ты всё-таки там поаккуратнее!

      – Хорошо,