Полет и капризы гения. Валентин Пикуль

ца.

      – Карл Палыч! – воскликнул он. – Дорогой вы наш…

      Да, это был он. Короткое сильное туловище с животиком, выпиравшим из-под белого жилета, а руки маленькие и нежные, как у избалованной женщины. Но в пожатии они сильные, эти руки.

      – Не ждал, Ванюшка? А я запросто… Не разбудил?

      – Да нет, что вы! Мы рано встаем…

      Брюллов снял шляпу, волосы золотым венцом распались над его массивною, но прекрасною головой. Он поцеловал руку хозяйке, и юная Елизавета Ивановна, кутаясь в старенький платок, невольно смутилась:

      – Карл Палыч, что вы… Я по утрам такая некрасивая бываю, сама себе не нравлюсь.

      – Синьора, – ответил Брюллов, – все мы, как правило, всегда некрасивы по утрам. Но вы… Вы даже не знаете, как вы божественны сегодня. Ванюшка, почему ты не напишешь портрета жены?

      И этим он окончательно смутил женщину… Дурнов забегал перед создателем “Последнего дня Помпеи”, услужливо отворял двери.

      – Ваня, – сказала ему жена, – пойду приберу себя малость.

      – Нет, нет! – властно удержал ее Брюллов. – Этот платок, поверьте, вам к лицу. Он украшает вашу прелесть.

      – Еще бабушкин.

      – Это ничего не значит…

      Брюллов прошел в гостиную. Сел плотно, как хозяин.

      – Ну что, Ванюшка, стоишь? Давай хвастай…