Игра на нервах для одинокого ценителя. Наталья Александрова

вы? – пролепетала я. – Но что…

      Она поглядела внимательнее, во взгляде проступила некоторая осмысленность. Вряд ли она меня узнала – там, в коридоре суда, она смотрела поверх голов, где уж заметить мою скромную персону. Скорее сообразила, где мы могли встречаться. Она тяжко, прерывисто вздохнула, явно стараясь удержать слезы, и достала из кармана мятый носовой платок. Взглянув на него, покачала головой, и слезы снова полились градом. Так бывает: вроде бы успокоился человек, но любая досадная мелочь способна вновь вызвать рыдания.

      Я поскорее протянула ей бумажную салфетку. Дождь усилился, да еще ветер бросал ледяные струи прямо в лицо, а ноги промокли сразу же, как только я шагнула в лужу у дверей суда. Я поежилась и сказала как можно убедительней:

      – Вам нельзя тут сидеть. Простудитесь и заболеете, вон какой дождина!

      – Ах, мне все равно! – ответила женщина, и было видно, что она не врет и не преувеличивает. – Какое это теперь имеет значение!

      «Зато мне не все равно, – подумала я, – если я схвачу воспаление легких, кто станет со мной возиться?»

      В конце концов, человеческое участие и стремление помочь ближнему должны иметь свои пределы. Не в таком я положении, чтобы нянчиться с совершенно незнакомой женщиной, тем более что она сама этого не хочет.

      Очевидно, блондинка уяснила для себя кое-что из моего красноречивого молчания. Она снова тяжко вздохнула и с трудом поднялась на ноги.

      – Идем, у меня тут поблизости машина.

      Машина оказалась очень неплохой новенькой «Маздой» третьей модели, в чем я совершенно не сомневалась, – понятное дело, такая женщина на старых «Жигулях» ездить не станет. Я уселась рядом с блондинкой – уж очень замерзла и отсырела в скверике. Она бессильно опустила голову на руль и затихла. В конце концов, мне все это порядком надоело – время бежит, мне домой надо, меня Бонни ждет, волнуется за меня, да и самой хочется есть, пить и принять ванну, чтобы смыть с себя всю горечь сегодняшнего мероприятия.

      Я пошевелилась, намереваясь открыть дверцу и уйти, блондинка подняла голову, я даже содрогнулась – такая у нее в глазах стояла тоска.

      – Я не могу… – пробормотала она прерывающимся голосом. – Я этого не переживу!

      Ну вот, опять – двадцать пять, поехали по новой!

      – Слушай, да что случилось? – не выдержала я. – Нельзя же так душу рвать из-за…

      – Из-за пустяков, ты хотела сказать? – вскинулась она. – Может быть, это для тебя развод – пустяки, а я просто не переживу, я умру!

      – Так это ты из-за развода так переживаешь? – Сегодня до меня все доходило с трудом. – Слушай, подруга, ты серьезно? Из-за этого… пожилого…

      – Я люблю его! – закричала она страстно. – Люблю больше всего на свете! Больше жизни!

      – А чего ж ты тогда так себя вела? – У меня отвисла челюсть.

      – Как? – Она усмехнулась одним углом рта. – Высокомерно? Вызывающе?

      – Ну да…

      – Из гордости… – вздохнула она, нашаривая в «бардачке»