Да здравствует весь мир!. Викентий Вересаев

Читать онлайн.
Название Да здравствует весь мир!
Автор произведения Викентий Вересаев
Жанр Биографии и Мемуары
Серия Живая жизнь
Издательство Биографии и Мемуары
Год выпуска 1910
isbn



Скачать книгу

что-то единственное, особенное, чего нельзя назвать определенным словом и к чему нельзя подойти с определенною меркою. У Турбина же младшего – холодный, спокойный расчет на «удовольствие», пошлое слово «интрижка» совершенно покрывает пошлую цель его стремлений! – и получается мертвая гадость.

      Мы видим, не содержанием определяется живая жизнь. Одно и то же содержание: у Турбина-старшего есть жизнь, у Турбина-младшего – пошлость и мертвечина.

      Оленин и Нехлюдов делают открытие, что жизнь заключается в добре; Варенька непрерывно и самоотверженно живет в добре. Толстой показывает, что эта жизнь в добре не жизнь, а смерть. Значит ли это, что само добро отрицается живою жизнью?

      Ростовы уезжают из покидаемой войсками Москвы. В гостиной сидит их зять, полковник Берг, прямой предок нынешних истинно-русских инородцев. Он восхищается «истинно-древним мужеством российских войск» и почтительнейше просит старого графа уступить ему одну подводу, чтоб увезти купленную по случаю очень прекрасную шифоньерку с аглицким секретом. На дворе нагружаются добром подводы, и отовсюду на них с завистью глядят покидаемые в городе раненые. Тут же стоит Наташа с братом Петей.

      «– По-моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по-моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… Я не знаю. Разве мы немцы какие-нибудь?

      Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабить и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице.

      Берг сидел подле графини и родственно-почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря, ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.

      – Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали!

      Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.

      – Маменька, это нельзя: посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!

      – Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?

      – Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем; вы посмотрите только, что на дворе… Маменька! Это не может быть!..

      Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.

      Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.

      – Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому-нибудь? – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.

      – Маменька, голубушка, простите меня…

      Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.

      – Mon cher, ты распорядись, как надо… я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.

      – Яйца… яйца курицу учат… – сквозь