Домик тетушки лжи. Дарья Донцова

заорал режиссер.

      Потом увидел меня и сменил гнев на милость:

      – О, Дашенька, чудесно, очень вовремя, у нас сцена семейного обеда. Сядьте возле Ольги…

      – Делать-то что? – спросила я, покорно усевшись на стул. – Слова какие говорить?

      – Ведите себя естественно, – посоветовал Борис, – ну, улыбайтесь, шутите, как обычно во время приятного совместного времяпрепровождения…

      Я посмотрела на бледного Аркадия, потную Маню, красную Зайку и подавила вздох. Естественно, так естественно, только, надеюсь, Манюня и Кеша не начнут, по обыкновению, ругаться. Как правило, Аркадий с воплем: «Ты жиртрест, промсарделька», – отнимает у сестры пятый кусок торта, который та, совершенно не заботясь о фигуре, мирно тащит в рот. Впрочем, Манюня, никогда не дающая себя в обиду, мигом начинает орать: «Отвяжись, глиста в скафандре».

      На этой стадии ласковой семейной беседы, как правило, вмешивается Ольга, а я стараюсь незаметно испариться, чтобы осколки от рвущихся снарядов случайно не попали в мою голову.

      Но сегодня дети, желавшие прославиться на всю страну, вели себя невероятно.

      – Так, начали! – взвизгнул Борис.

      Я уставилась прямо в камеру, над которой горела красная лампочка. Надо же, вроде ерунда, просто прибор для съемки, а как гипнотизирует! Язык прилип к нёбу, руки словно связаны… Очевидно, Боря понял, в чем дело, потому что сразу сказал:

      – Даша, сейчас только порепетируем. Ставлю задачу: у вас мирный семейный обед, такой, как всегда. Непринужденная беседа, вкусные блюда… Все естественно, без натуги, легко… Не надо зажиматься, когда начну снимать, предупрежу, ну, давайте, раньше начнем, раньше закончим. Главное – естественность. Ну, Маша, вперед, вроде ты самая спокойная!

      Манюня покраснела, тихонько кашлянула и завела:

      – Дорогой Кешик, будь любезен, передай, пожалуйста, кусочек торта!

      – С большим удовольствием, дорогая, – расплылся в улыбке брат, – тебе какой? Со взбитыми сливками или клубникой?

      – Я отдаю предпочтение выпечке с кремом, – ответила Маня.

      – Не пойти ли нам сегодня в музей? – спросила Зайка.

      – Изумительная идея, – вновь разулыбался Кеша, – а ты, мамочка, согласна?

      Старательно сдерживая хохот, я кивнула.

      – Курица удалась, – завела Ольга, – в меру зажаренная.

      – Очень аппетитная, – сообщил Кеша, не переваривающий курицу ни в каком виде – ни в вареном, ни в жареном, ни в пареном, – восхитительная птица.

      – Кешенька, – продолжила Машка, – сделай одолжение, положи еще кусочек тортика, вон тот, с красной розочкой!

      В глазах сына загорелся нехороший огонек, но ради Ольги он сдержался и чересчур сладким голосом, изображая из себя сахар в шоколаде, ответил:

      – Конечно, моя радость! Может, сразу еще и ломтик бисквита с вареньем? Скушай сразу два.

      Маруська вздернула бровь, но тоже подавила негодующий вопль и просюсюкала:

      – Очень мило с твоей стороны, прямо восторг! Ты страшно любезен.

      – В Музее русского быта, – гнула свою