Последний бой. Сергей Соболев

четверти часа до двадцати минут.

      Как по заказу, в просвет между тучами выглянула полная луна, залив своим призрачным светом чудовищный окрестный пейзаж. Какое-то время Андрей не мог понять толком, что же у него здесь, на глазах, вершится. На площади, окантованной с трех сторон остовами многоэтажек, там и сям группами стояли нохчи. Их и сейчас уже было довольно много, но подкрепление продолжало к ним прибывать со всех сторон: из центра, от проспекта Революции, и с востока, от Старой Сунжи, и еще сходились откуда-то из ближних кварталов.

      На временный НП поднялся Мокрушин, рослый, крепкий, очень сметливый и шустрый чертяка; на перемазанном сажей лице, как приклеенная, держалась белозубая усмешка, в глазах здоровый спортивный азарт.

      – Ну ни ф-фига себе! – воскликнул Мокрушин, которому отсюда и без ночной оптики все было видно как на ладони. – Что это еще за «толковище»?! Черт… Чичики, однако, сегодня какие-то чумовые.

      Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. На самом краешке пропасти, как ему сейчас казалось. По спине у него гулял смертный холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого– никогда.

      Площадь в центре Грозного в эти самые минуты превратилась в некое подобие древнего языческого амфитеатра, в подмостки, где воинственные вайнахи взялись – по своему, известному им поводу – разыгрывать свой дьявольский спектакль.

      Повод был такой: публичная казнь нескольких «кяфиров», – это были ребята из разведгруппы ВДВ, которая позавчера попала в засаду и несколько человек из числа которой попали в плен ранеными и контужеными, – на площади Минутка в присутствии двух западных и одного российского «стрингеров» с телекамерами, при большом скоплении вооруженных нохчей и наемников, – благо выдалась пауза в боевых действиях с федералами, – которым это зрелище должно лишь прибавить воинственности, мужества, решимости сражаться против русских «свиней» до упора, до победного конца…

      На глазах у Кондора началась черная чеченская месса: нохчи казнили путем обезглавливания первого из пленных, и тут же вокруг места казни стало складываться, постепенно увеличивая в диаметре окружность и число вовлеченных в танец «зикр», некое дьявольское «колесо», жестоко и неумолимо раскручивающееся во времени и пространстве…

      В ночном эфире деловито прозвучали кодированные переговоры:

      – «Серафим», ответьте «Наемнику»!

      – «Наемник», я «Серафим», слышимость нормальная.

      – Молния! «ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ»! «Молнию» вручить немедленно!

      Через пятнадцать минут внутренности прилегающих к Минутке двух или трех каменных коробок пылали адским огнем; «колесо» на площади, по которой «иваны» откуда-то с ночного неба – сначала площадь штурманули ночные «Су-25Т», а спустя минуты две или три мост и периметр дополнительно обработала пара новейших «Су-39» – лупили своими калеными огненными дубинами, мигом развалилось, а сами недавние участники «мессы» из числа уцелевших бросились спасаться в свои