Глубина погружения. Ирина Цветкова

Санкт-Петербург, чтобы поступить туда, где мечтала учиться со второго класса, а до встречи с мечтой осталось несколько часов – наверное, можно спать безмятежным сном. У Ольги это не получалось. Они приехали в Питер в час ночи, а поскольку это время не совсем удобно для передвижения по городу, а тем более, все приёмные комиссии по ночам не работают, им не оставалось ничего иного, кроме как дожидаться утра. Ольга третий час мучалась в этом прокрустовом ложе, не находя удобной для себя позы. Да и, наверное, лучше сейчас не спать, а присматривать за чемоданами, которые стояли возле них. Эти два чемодана воплотили в себе всю прожитую жизнь. Вернее, две жизни: её и дочери. Всё, что осталось от прожитых лет, уместилось в двух чемоданах. Ольга и Яна приехали в Санкт-Петербург начинать жизнь с нуля. Начинать с нуля в который уже раз.

      Оля не раз начинала жизнь заново. Например, когда их с мужем, молодых специалистов, направили после политехнического института работать в Баку. Они приехали туда и влюбились в этот город. Они бесконечно бродили по проспектам, площадям, набережным, дивясь и восторгаясь удивительно причудливой восточной архитектуре, изумительной красоты фонтанам, потрясающему изобилию восточного рынка. В торговых рядах их не только щедро угощали, но и, видя беременность Ольги, отдавали фрукты даром и нарочито сердито махали руками на попытки заплатить. Ольге нравился акцент местных жителей, она и сама начала говорить, как они: «Азербайджян». Они с Виктором сняли жильё в старом дворике, где было много жильцов. По вечерам выносили столы на улицу и все выставляли на общий стол у кого что было. За общим столом сидели азербайджанцы, армяне, грузины, русские, украинцы, эстонцы, евреи, казахи, чеченцы, лезгины, аварцы… Каждый участник застолья хотел удивить остальных своими кушаньями, все наперебой угощали друг друга:

      – Вот, попробуйте обязательно! У вас такого нет!

      Дотемна продолжались застолья с общим разговором, где каждый имел право голоса, Часто такие посиделки заканчивались песнями. Кто-то начинал петь на своём языке, кто мог – подпевал, потом инициативу перенимали другие соседи, потом эстафета переходила к следующим. И во дворе звучали песни на азербайджанском языке, армянском, русском, украинском, грузинском… Потом начинали танцевать…

      Вот так, сидя тёплыми южными летними ночами в бакинском дворике, освещённом светом из окон, Ольга ощущала себя счастливым человеком. В темноте, прижимаясь к Вите, она даже не хотела ничего говорить. Она слушала разговоры, песни, смотрела на воодушевлённые лица и думала, как здорово, что они оказались именно здесь, и здесь, в Баку, они проживут всю свою жизнь, и здесь будут расти их дети. У них уже была Яночка, которая стала любимицей всего двора. У всех вокруг было много детей, и Ольга просто не сомневалась в том, что и у неё их будет много. Когда они с Яночкой выходили в магазин или на прогулку, Оля, не торопясь, усаживала дочь в прогулочную коляску, а вокруг все наперебой говорили ей что-то хорошее, желали успеха, заигрывали с малышкой… Никогда больше у Ольги не было такого полнокровного, всеобъемлющего ощущения счастья, как тогда, когда она жила в старом бакинском дворике…

      Потом они получили квартиру в новостройках. Они уехали в другой конец города обживать теперь уже своё жильё. Ольга вышла из декретного отпуска и вернулась в своё конструкторское бюро. Витя работал на том же заводе, но в службе главного механика. Выйдя на работу, Оля вскоре сделала для себя неприятное открытие: пока она была в декрете, Витя завёл роман с армянской девушкой Гаяне с большими карими глазами и длинной толстой косой. Когда он понял, что жене всё известно, то не стал оправдываться, он просто собрал свои вещи и ушёл к ней. Тогда Ольге показалось, что мир рухнул, что это катастрофа и обрушилось всё, что было вокруг неё. Но по сравнению с последующими событиями это было лишь трещинкой… По почте ей пришёл вызов в суд, где их вскоре и развели. После этого Виктор сказал ей:

      – Я живу в армянской семье, с родителями Гаяне, её братьями и сёстрами. У них своя мораль, свои правила. По их обычаям мужчина не может приходить жить в семью жены, он должен привести жену в свой дом. Я не могу снимать жильё или строить кооператив, ведь я плачу тебе алименты. Я должен сделать какой-то решительный шаг, я же мужчина. В общем, так: я всё ещё прописан в нашей двухкомнатной квартире. Завод дал её мне. Пока ты бездельничала, дома с ребёнком сидела, я работал. Я на эту квартиру имею больше прав. Если не хочешь по доброй воле разменивать квартиру, я подам в суд, и тебя заставят это сделать. Впрочем, я могу оставить тебе квартиру, но за это ты должна письменно отказаться от алиментов. Выбирай.

      – Алименты ты платишь не мне, а своему ребёнку, – Ольга не могла поверить, что Витя, её любимый единственный Витя, говорит ей такие слова. – Ничего я подписывать не буду. А ты предатель. Ты предал нас, а теперь ещё хочешь последнее забрать.

      – Я хочу забрать свои законные квадратные метры. Тебе останутся твои квадратные метры. Мне тоже надо где-то жить, я не могу жить у родителей моей жены, у них такое не принято.

      – Насколько я знаю обычаи здешних людей, у них не принято бросать своих детей… Предатель!

      Для Ольги потянулись тоскливой вереницей бесконечные дни, похожие один на другой. Она торопилась с работы в