Загадка Сфинкса. В. В. Шафоростова

от этого становилось все грустнее. Мария отвернулась от окна и прижалась спиной к стене. Потом зачем-то снова взглянула в окно, закрыла глаза, и крупная слеза застыла на ее густых черных ресницах. Крупная кристально-чистая слеза, виной которой стала первая любовь.

      «Я постоянно о нем думаю, мечтаю о чем-то… А я не должна. Не должна. Кто он, и кто я… Действительно: кто я? Наивная глупая дурочка, которая, кажется, влюбилась в учителя. А влюбилась ли? Боже мой, я не знаю… Все так запуталось! Как же часто мы говорим, что не можем понять друг друга, что нам трудно это сделать. Теперь я поняла, что, говоря так, мы нагло врем. Нагло и бессовестно врем. Или просто ошибаемся. Гораздо труднее понять самого себя. Ну почему, почему? Нам никогда не быть вместе. Просто абсурд даже и думать об этом. Но почему же тогда я не могу выкинуть его из головы?» Маша сама не заметила, как произнесла этот вопрос вслух. Но вокруг было все также тихо, и лишь сердце отозвалось на ее вопрос незнакомой тупой болью.

      Закончился дождь, и Маша уже начала одеваться, когда в ее комнату вошла Тамара Алексеевна:

      – Машунь, а ты далеко собралась? – забеспокоилась женщина. – Там такая слякоть на улице.

      – Я к Марине. Хотя вряд ли ее можно застать дома. Даже в такую погоду.

      – Но если ее не будет дома, ты не ищи ее на улице. Мало ли где она может пропадать. И долго у нее не засиживайся, а то я переживаю за тебя. Сейчас ведь такое время опасное. Мало того, что в городе по улицам преступники разгуливают, дак еще и у нас в Степном уж больно часто стали на людей нападать. Вот только на прошлой неделе у Нины Семенны кошелек вытащили и…

      – Хорошо, бабуля, я недолго, – перебила Маша Тамару Алексеевну и чмокнула в щеку.

      – Машка, привет! – завопила обрадованная Марина, которая все-таки оказалась дома.

      – Пойдем прогуляемся?

      – Пошли, только подожди, оденусь теплее. Я ведь простудилась, и родители меня никуда не пускают, чтоб хуже не стало. А с тобой пустят. Ты им нравишься.

      – Марин, а может действительно тогда не стоит никуда идти? Я себе твоей смерти не прощу.

      – Да что со мной случится?! Я же тепло оденусь! Тем более, я уже почти выздоровела.

      – Ну тогда одевайся не просто тепло, а очень тепло.

      Девушки в полном молчании прогуливались около пруда. Марина изнывала от нетерпения. Для ее подруги было не характерно гулять воскресным днем в такую погоду вместо того, чтобы делать уроки. Маша вообще очень «домашняя» девушка. Марина Канина сделала вывод, что подруга хочет с ней о чем-то поговорить, но начать разговор первой не решалась: «Пусть с мыслями соберется, успокоится. Она, конечно, скрывает, но я ведь вижу, что нервничает». Ждать Марине пришлось недолго, Маша медленно, обдумывая каждое слово, заговорила:

      – Марина, ты это заметила раньше меня. Не могу я Игоря Алексеевича из головы выкинуть. Постоянно о нем думаю. Знаешь, я даже представляла: как бы было здорово, если бы я не была его ученицей, если бы я была старше… Тогда бы…

      – Что тогда?

      – Не