Чейзер. Крутой вираж. Вероника Мелан

он был с утра.

      – А-а-а! Ну вот и ошибка! Вы продаете газеты за прошлый год.

      – Что?! Какой прошлый год? – паренек тут же притянул газету к себе и уткнулся в нее. – Вы что такое говорите! Год правильный, этот!

      – Да какой же этот, если на дворе двести семнадцатый год второго тысячелетия?

      – Двести шестнадцатый, дамочка. Вы что, с дуба рухнули? Двести шестнадцатый.

      Теперь он смотрел на нее как на диверсанта, пытающегося подорвать продажи. «Идите уже отсюда, идите, – говорили карие глаза, – вы пугаете моих покупателей!»

      – Ну как же! Сегодня двести семнадцатый год, я же точно это знаю!

      Молчавший до того покупатель вступил в разговор.

      – Нет, милочка. Двести шестнадцатый. Все верно, второго тысячелетия.

      – Ага, – подтвердила лысая, торчащая из ларька голова. – До двести семнадцатого еще дожить надо!

      – Да вы что!.. – голос Лайзы вдруг ослаб, перешел на хриплый шепот. – Быть такого не может. Ведь… не может?

      «Вы мозгами двинулись», – вещал взглядом молодой продавец.

      – Вы просто перепутали. Так случается. Наверное, хорошо погуляли накануне?

      Кажется, мужику с аристократическим лицом стало ее жалко.

      – Да перегрелась просто, бывает.

      – А что, вы говорите, мосту могут дать другое имя?

      Последней фразы Лайза не расслышала – перед глазами стояла напечатанная в углу газеты дата «27 июля. II216».

      II216… II216… II216… Быть такого не может. Год не тот. НЕ ТОТ!

      – Это… какая-то ошибка…

      Она чувствовала себя плохо – утомившейся, перегревшейся, безвольной, стоящей совсем не там, где должна была стоять. Все эти слова, лица, люди, газеты – ее начинало тошнить…

      – Хотите еще воды? – участливо спросил за спиной лысый. – Я вам просто так дам, без денег.

      – Не надо… Ничего не надо.

      Это Нордейл. Июль.

      Но год не тот.

      Двадцать седьмое июля не того года. Как?..

      Не разбирая направления и желая лишь одного – сесть, рухнуть на газон, – Лайза слепо попятилась прочь из спасительной тени зонтика, прочь от газетного стенда, прочь от говорящих ерунду людей.

      – Возьмите все-таки воды. Девушка! Возьмите…

      Хлопнула дверь; невысокий лысый человек, одетый в шорты и бежевую майку, вышел из ларька, в руках он держал пластиковую бутыль.

      – Эй, дамочка? Не нужно садиться на траву… Вам плохо? Возьмите воду, слышите? Возьмите.

      Откуда-то сверху на нее смотрели два расплывчатых пятна – взволнованные лица парня в белой футболке и так ничего и не купившего мужчины с аристократическим лицом; в ладонь упиралось дно холодной бутылки.

* * *

      Спустя полчала Лайза яростно топала ногами по земле, приминая траву.

      – Я. Не! Просилась! Сюда! В Нордейл, но не сюда! НЕ НАЗАД во времени!

      Редкие прохожие смотрели на нее как на психопатку, а она, не обращая внимания на изумленные взгляды, зло пинала землю.

      – Покажись! Покажись, чертова будка! Дай мне войти!!!

      На ее крики оборачивались, удивленно таращили