Простите меня!. Наталья Нестерова

и тешить себя любимую, теперь примешивалось старческое слабоумие, вздорность, капризы и нетерпение к чужому мнению.

      Из «конкретного» Диме и Марине удались только два пункта. Первый – курить не в квартире, а на лестничной площадке. Второй – бабушка будет питаться вместе с ними, за общим столом.

      А поначалу она заявила:

      – Желудок у меня деликатный, диета строгая. Домашний творог, сливки, сметана и парное мясо с рынка, овощи и фрукты, обожаю киви, манго и ананасы.

      Андрей, которого перепалка по первому пункту – курению – уже вывела из себя, с трудом сохранял спокойствие. Эта старая мымра посмела заявить, что если она шестьдесят лет курит, то и маленькому ребенку дым не повредит! Вот уж нет! Извините! Травитесь никотином сколько хотите, но моя дочь вдыхать его не будет! Он стукнул кулаком по столу и так посмотрел на Эмилию, что та заткнулась.

      Перешли ко второму пункту. Тут бабуля и выдала про особое питание.

      – Замечательно! – сказал Андрей. – Конечно, если у вас есть возможность питаться рыночными продуктами, никто не возражает. Рынок от нас в четырех троллейбусных остановках. Деньги у вас наверняка имеются, квартиру ведь продали? Покупайте, готовьте что хотите. Мы на ваши харчи не претендуем. Марина, выдели бабушке… пардон, Эмилии полку в холодильнике.

      У Эмилии забегали глаза. Она несколько растерялась, что было для нее, очевидно, непривычно, поэтому выглядела жалко – как клоун на манеже, которого освистала публика. Но бабушка быстро взяла себя в руки (актерская выучка) и нацепила маску разорившейся аристократки.

      – Да, я продала квартиру, – сказала она. – Но у меня были финансовые обязательства.

      – Долги? – уточнил Андрей. – Вы заплатили долги?

      – В противном случае угрожали не выпустить меня из города или вовсе прикончить.

      Бабушка смотрела на них с гордостью, как человек, ждущий восхваления после совершенного подвига.

      Восхищения не последовало.

      – О-ля-ля! – присвистнул Андрей. – Так вы, Эмилия, банкрот?

      Далее случилась сцена, которая неопытных Андрея и Марину, не видавших прежде показных умираний, а только переживших истинные смерти родителей, привела в шок. Да если бы у них и мелькнула мысль, что наблюдают игру в предсмертную агонию, то они тут же одернули бы себя: игра легко может перейти в реальную трагедию.

      Эмилия схватилась за грудь:

      – Воздуха! Воздуха! Сердце! Мое сердце останавливается… Господи, прости моих мучителей…

      Она сползла на пол, корчилась, задыхалась, дрыгала руками и ногами. Кимоно распахнулось, и стали видны панталоны, старенькие, с дырками…

      Это старушечье белье в прорехах подействовало на ребят особенно сильно. Бедняга! Силится выглядеть пристойно и благородно (по своему понятию), а в исподнем дырка дырку погоняет. Они суетились, поднимали бабушку, устраивали на кухонный диван, вливали валерьянку, искали телефон, чтобы вызвать «скорую», но трубка куда-то подевалась.

      Марина держала на коленях голову бабушки и плакала:

      – Пожалуйста! Не умирай!