Пентакль. Марина и Сергей Дяченко

как легко и приятно ее копать. Тем большее потрясение ожидало их в конце пути.

      Все оставалось на месте – замок на ржавых скобах, туалет со старой клеенчатой скатертью вместо двери, дом, сорняки и три сливы. Вот только картофельное поле было перерыто будто стаей спятивших кротов. Не осталось ни картофелинки; Богдан и Люська стояли, не зная, что делать и что говорить, и смотрели на дело неизвестно чьих рук.

      – Это воры, – сказала наконец Люська, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я про такое слышала… Просто пришли и вырыли.

      Посреди двора, в кострище, нашлось несколько обгорелых картофельных шкурок, и это подтверждало Люськину версию: воры, собрав чужой урожай, еще и запекли картошечку в костре и сытно поужинали.

      Богдан развел огонь в печи. Не разговаривая и не глядя друг на друга, супруги перекусили килькой в томате.

      – Уедем сегодня? – предложил Богдан.

      Люська кивнула и через минуту добавила:

      – Знаешь… А давай вообще тут все продадим. На фига?

      Перед тем как уехать, Богдан сделал два дела. Во-первых, невесть для чего подставил лестницу и заглянул в гнездо птицы, похожей на ласточку.

      – Да она улетела давно, – сказала снизу Люська. – Слезай, а то навернешься… лестница гнилая…

      Гнездо в самом деле было пустое, брошенное, как дом. На дне лежали черные перья.

      Богдан слез с лестницы и пошел к соседке. Передал две пачки папирос для мужа и спросил как бы между прочим:

      – У нас тут… никого не видели? На огороде кто-то покопался, всю картошку вырыл…

      Соседка округлила глаза и побледнела:

      – Не видели, Богдасик, и не слышали. Никого не было.

      – Там много работы. На пару дней…

      – Не видели. Может, ночью? Бывает такое: воры ночью придут, все обтрясут, повыроют…

      Богдан вздохнул и попрощался. От калитки обернулся:

      – Теть Лен… А вы тут кота здоровенного не видели? Такой… Зенки такие…

      И растянул к вискам уголки собственных глаз, будто изображая китайца.

      Бабка энергично закрестилась, рука ее замелькала в воздухе, как спицы колеса:

      – Нет, что ты! Что ты! Игнатьич, царство ему небесное…

      Скрылась в доме и захлопнула дверь. Богдан вспомнил, что Игнатьичем звали прежнего хозяина дома.

* * *

      Супруги испытали облегчение, когда сделка купли-продажи наконец совершилась. Они продешевили, конечно, продавая дом осенью, а не весной, да еще в спешном порядке. Новый покупатель заплатил сто восемьдесят долларов – но Богдан и Люська и тому были рады.

      На обратной дороге, в электричке, Люська призналась: не хотела ведь покупать хату, не нравилась она Люське ни одной секунды!

      – Еще и эта… баба Палажка, придурковатая, на углу живет, помнишь? Подошла ко мне и сказала: мол, Игнатьич был колдун, наплачемся мы с его хатой…

      – Да ну ее, эту картошку, – вяло махнул рукой Богдан.

      Он страшно устал. Хотелось спать.

      Оба ушли с головой в работу и учебу,