Зонтик царевны Несмеяны. Елена Настова

как танцует! Как бог, – сказала Ника. – Если бы я так танцевала, я бы сделала сумасшедшую карьеру… Как танцует! Даже не знаю, с кем сравнить.

      – Ты видела?

      – Да. – Ника улыбнулась. – У них была постановка, что-то современное, не помню. Что-то авангардное. И он там танцевал. Просто удивительно танцевал… Не представляю, как он мог «Щуку» провалить, – повернулась она ко мне. – Стоит ему только станцевать – и члены комиссии кинутся к нему на шею. Животное что-то он вызывает, когда танцует. И вообще… Да, вот именно: животное. Ты разве не чувствуешь?

      – Я в Яне это слышу очень хорошо. А Арсений Любачевский для меня маленький. Дети для меня, понимаешь, не объект.

      – Он не маленький, – неожиданно сухо сказала Ника. – И потом, почему дети? Ему девятнадцать. У нашей сотрудницы сыну тоже девятнадцать, и у него уже жена и ребёнок.

      – Ну, знаешь, тем местом крутить, которым твой знакомый сделал ребёнка, можно и в четырнадцать. Думаю, Арсений Любачевский в силу своего обаяния и фамилии отказов такого рода просто не знает.

      – Почему ты так о нём говоришь? – Ника смотрела на меня сухими глазами.

      – Ни почему. Ты говоришь ерунду – девятнадцать, жена и ребёнок. Будто способность воспроизводиться – это показатель зрелости. Я не про Любачевского, я вообще.

      – Мне кажется, если он ложится с кем-то в постель, то это не просто так. Это хотя бы увлечение, – сказала Ника.

      – А почему не вечная любовь? Ты забыла, как это бывает у подростков? Проще простого – вот как.

      Ника смотрела на меня, и глаза у неё загорались злым блеском.

      – Я так не думаю, – сказала она.

      – Ну ладно. Что ты от меня-то хочешь?

      – Чтобы ты перестала разговаривать со мной в таком тоне.

      – Я балдею от твоей последовательности. Начала с Арсения Любачевского, а пришла бог знает к чему.

      – Вот видишь.

      – Ах, Ника-Ника! Ты уверена, что тебе нужен взрослый мужчина с толстым кошельком? А может, тебе нужен мальчик? А? Признайся!

      – Что ты несёшь? – Ника вспыхнула резко, вдруг, сразу всем лицом и поверх тарелки с блином буравила меня колючими глазами. – Ты что говоришь такое?

      – Ничего. – Я вдруг очнулась. – Ничего. Я пошутила. Прости.

      – И ещё говоришь, что не смеёшься надо мной! Это ты потому, что я тебе сказала, когда у тебя дома была?

      – А что ты мне сказала? – машинально спросила я. Но натолкнулась на отчаянный взгляд и вспомнила, как она вспыхнула и заплакала у меня дома. «Я хочу отношений, которых у меня никогда не было», – вот что тогда сказала Ника. Значит, она считает это откровением? Ну и ну.

      – Нет, конечно же, нет… Ника, я не знаю, почему я так заговорила. Это не к тебе относилось, честное слово. Это что-то моё личное… Это из-за того, что… это из-за Дениса.

      – Ты злая стала!

      – Это из-за Дениса, – повторила я.

      И всё-таки я попала в точку. Упоминание о Денисе напомнило Нике о моём несчастье, убедило в моей непредумышленности. Ника поверила мгновенно – так же, как только что пришла в ярость.

      – Уж ты, пожалуйста, контролируй себя, – сказала она через минуту.

      – Не