Собрание стихотворений. Том 1. Convallariae Inferni. Алексей Долгоруков

ых любителей его стихов – «туманные миражи» Невидимой нити, Белых страниц, Исангелии преподнесут немало незабываемых минут. Предваряя наслаждение от прогулок под шелест волн, под порывы свежего ветра по строфам, пришедшим к нам из ностальгических 80-х годов двадцатого века, мысленно возвращаю Читателя в те времена грохочущих трамваев, розового портвейна, белых ночей с дурманящим запахом жасмина, сумасшедшей череды бесконечных экзаменов и зачётов.

      Мне довелось провести в нашей Alma mater с Автором незабываемые годы в период «заката перезрелого социализма», объединённые «тяготами и лишениями» уставной жизни, походами по музеям Северной Пальмиры, шахматными баталиями и набегами на букинистические магазины. Именно тогда произошло моё знакомство с такими именами, как Ф. Сологуб, И. Северянин, Н. Гумилёв, В. Шефнер и многими другими, перевернувшими представление всех нас, едва перешагнувших рубеж двадцатилетия, о классической литературе как виде искусства, всегда сопряженного с власть держащей тиранией.

      Но достаточно! Увлёкшись погружением в прошлое, я отвлёкся от главной мысли моего предисловия, а именно – от впечатляющих этюдов, зарисовок под различное настроение, которым принадлежат следующие страницы. Не смею задерживать драгоценное внимание настоящих ценителей, я бы сказал, гурманов эклектики символизма, нонконформизма и других высоких материй от путешествия по волнам нашей памяти… Счастливого пути!

Александр Баженов

      Невидимая нить

      Первая книга стихов (1978–1984 г.)

      Чуфут-Кале

      Элегия. 2002 г.

      Чуфут-Кале

      Чуфут-Кале – огромный муравейник,

      Вознёсшийся над плоскостью долины.

      Сегодня здесь растёт один репейник,

      А раньше обитали исполины…

      Сюда и коршун редко залетает,

      Отверженный от выси изумрудной.

      Сюда и волк усталый не вбегает,

      Затравленный погонею попутной.

      И ветер, ветер, скорыми волнами

      Прокатываясь улицей пустынной,

      Порой лизнёт – опутанную снами –

      Церквушку с арабескою старинной.

      И солнце, лая трезвыми лучами,

      Пылит – уж распылившейся – стеною.

      И пыль летит, летит с высот кругами

      К долине, благодатной перегноем.

      Вдоль улиц – трубы цезарского века,

      Водою не омытые годами.

      Дома давно забыли имя грека,

      Что строил их иссохшими руками.

      Массивны створы древнего селенья.

      Проход – не для набежщиков коварных…

      Для многих и теперь сокрыты звенья

      Случайностей трагических и парных…

      Чуфут-Кале – огромный муравейник,

      Вознёсшийся над плоскостью долины.

      Сегодня тут растёт один репейник,

      А раньше – обитали исполины…

20.10.1984 г.

      Искусство и искусники

      Осень. Архангельское. 2001 г.

      1. Последний портрет

      А может быть, чудо мне снилось…

      А может быть, чудо – не бред.

      Вчера разговаривал мило

      Поэта последний портрет.

      Он спрашивал строго, достойно

      Взирая безмолвием век,

      Как век наш глазеет пристойный

      На то, что ушёл Человек.

      Он спрашивал. Губы мессии

      Сплести кружева не могли.

      Он спрашивал чувством к России –

      И голос звучал из земли.

      Хотел передёрнуть преданье,

      Хотел извернуться… но нем.

      Я понял: за горе-признанья

      Мне не расплатиться ничем.

1981 г. Весна

      2. Золотистые мушки

      Золотистые мушки

      Пред глазами мелькают.

      Тихий голос кукушки

      Наставленье читает.

      Необычное – было.

      Необычное – будет?

      Неужели свершилось:

      Высший суд меня судит?!

      И судья с адвокатом –

      Голос совести с миром –

      Развенчают дукатом

      Самоцветные лиры?

      Или, славы достоин,

      Засверкаю над всеми

      И, как призрачный воин,

      Разукрашу я темень?

      Не случайна ль надежда:

      Опьянённый раздольем –

      Вдруг