Детская книга. Борис Акунин

чернел квадратной пастью уже упомянутый въезд в подвалы, справа серела подворотня, тоже квадратная.

      И там, в подворотне, Ластик вдруг увидел силуэт, показавшийся ему очень знакомым. Какой-то мальчик стоял там, в густой тени, и, прислонившись к стене, смотрел в эту сторону.

      Так ведь это я, это мое отражение, понял вдруг Ластик. Вон и куртка красного цвета!

      Но какое в подворотне может быть отражение? Там ни зеркала, ни витрины, ничего.

      Ластик зажмурился, потому что если зажмуриться, а после разожмуриться обратно, видно гораздо лучше.

      Но когда он снова открыл глаза, двойник исчез. Осталась одна пустая подворотня.

      Это называется «зрительная галлюцинация», сказал себе Ластик – когда видишь то, чего на самом деле нет. И обрадовался, потому что галлюцинаций у него отродясь не бывало.

      Он решил, что поразмыслит над загадочным явлением после, во время урока, а сейчас некогда – в школу опоздаешь.

      Но к подворотне двинулся осторожно, пытаясь сообразить, как мог возникнуть подобный оптический обман. Встал прямо напротив прохода. Потом попятился назад, к запертой решетке. Присел на корточки. Галлюцинации больше не увидел.

      Зато кое-что услышал.

      Тихий, но вполне явственный голос откуда-то позвал:

      – Эраст! Эра-аст! Сюда!

      Сначала Ластик, конечно, задрал голову и посмотрел вверх, на окна папиного офиса (окна их квартиры во двор не выходили). Но там, на пятом этаже, были опущены жалюзи. Да и голос раздавался явно не сверху, а скорее снизу и при этом сзади.

      – Эраст! Эра-аст! Сюда! – послышалось вновь.

      Из-за решетки, из черного зева подвала – вот откуда звал Ластика странный, придушенный голос.

      «А это уже слуховая галлюцинация», подумал шестиклассник, подошел к самой решетке и стал смотреть в широкое жерло подвала – папа говорил, что когда-то туда въезжали огромные повозки с бочками и тюками.

      Погреба раскинулись на тысячи квадратных метров, подо всем многоподъездным комплексом. Там имелись залы, галереи, большие и маленькие комнаты – так рассказывал папа, а уж он-то знает. Не раз Ластик стоял здесь, у входа в подземелье, воображая, сколько всего чудесного и страшного должно таиться в этом лабиринте. Но попасть вниз было невозможно: на двери висел крепкий замок – специально для того, чтобы внутрь не лазили дети.

      – Эраст, Эраст, сюда! – вдруг услышал Ластик, и так отчетливо, что это никак не могло быть галлюцинацией.

      Что за фокусы?

      Он прижался к железным прутьям, и дверь вдруг подалась под тяжестью его тела. Испугавшись, он отпрыгнул назад. Опустил глаза – и увидел, что замка нет! Створка слегка покачивалась, будто приглашая распахнуть ее и войти.

      Ластиком овладели два противоположных чувства. Первое щекотало грудь изнутри, стискивало сердце и подначивало: «Иди, иди туда, другого такого случая не будет!» Второе же рассыпало по спине ледяные мурашки и пискнуло: «Не вздумай! Что еще за голос такой? Беги, пока цел!»

      Оглянувшись,