Тьмать. Андрей Вознесенский

Мичиган.

      Как в губке, время набухает

      в моих веснушчатых щеках.

      В лице, лохматом, как берлога,

      лежат озябшие зрачки.

      Перебираю, как брелоки,

      прохожих, огоньки.

      Ракетодромами гремя,

      дождями атомными рея,

      Плевало время на меня,

      плюю на время!

      Политика? К чему валандаться!

      Цивилизация душна.

      Вхожу, как в воду с аквалангом,

      в тебя, зелёная душа.

      Мы – битники. Среди хулы

      мы – как зверёныши, волчата.

      Скандалы, точно кандалы,

      за нами с лязгом волочатся.

      Когда магнитофоны ржут,

      с опухшим носом скомороха,

      вы думали – я шут?

      Я – суд!

      Я – Страшный суд. Молись, эпоха!

1961НОЧНОЙ АЭРОПОРТ B НЬЮ-ЙОРКЕ

      Автопортрет мой, реторта неона, апостол

      небесных ворот —

      аэропорт!

      Брезжат дюралевые витражи,

      точно рентгеновский снимок души.

      Как это страшно, когда в тебе небо стоит

      в тлеющих трассах необыкновенных столиц!

      Каждые сутки

      тебя наполняют, как шлюз,

      звёздные судьбы

      грузчиков, шлюх.

      В баре, как ангелы, гаснут твои алкоголики,

      ты им глаголешь!

      Ты их, прибитых,

      возвышаешь!

      Ты им «Прибытье»

      возвещаешь!

* * *

      Ждут кавалеров, судеб, чемоданов, чудес…

      Пять «Каравелл»

      ослепительно

      сядут с небес!

      Пять полуночниц шасси выпускают устало.

      Где же шестая?

      Видно, допрыгалась —

      блядь, аистёнок, звезда!..

      Электроплитками

      пляшут под ней города.

      Где она реет,

      стонет, дурит?

      И сигареткой

      в тумане горит?

      Она прогноз не понимает.

      Её земля не принимает.

* * *

      Худы прогнозы. И ты в ожидании бури,

      как в партизаны, уходишь в свои вестибюли.

      Мощное око взирает в иные мира.

      Мойщики окон

      слезят тебя, как мошкара,

      Звёздный десантник, хрустальное чудище,

      сладко, досадно быть сыном будущего,

      где нет дураков

      и вокзалов-тортов —

      одни поэты и аэропорты!

      Стонет в аквариумном стекле

      небо,

      приваренное к земле.

* * *

      Аэропорт – озона и солнца

      аккредитованное посольство!

      Сто поколений

      не смели такого коснуться —

      преодоленья

      несущих конструкций.

      Вместо каменных истуканов

      стынет стакан синевы —

      без стакана.

      Рядом с кассами-теремами

      он, точно газ,

      антиматериален!

      Бруклин – дурак, твердокаменный чёрт.

      Памятник эры —

      Аэропорт.

1961BСТУПЛЕНИЕ

      Открывайся, Америка!

      Эврика!

      Короную