Королева Тирлинга. Эрика Йохансен

в куклы, госпожа. Заплетали косы. Платья примеряли.

      – Я что, похожа на девушку, которая только и думает о девчачьих штучках? – Голос Келси становился все громче. Несколько человек оглянулись на них. – Я что, похожа на свою мать?

      Он усмехнулся.

      – Ни капельки.

      Келси улыбнулась в ответ, хоть это и стоило ей некоторого усилия. Барти и Карлин не держали дома зеркал, и долгое время Келси считала, что они просто не хотят прививать ей привычку к самолюбованию. Но однажды, когда ей было двенадцать, она мельком увидела свое отражение в глади пруда за домом, и тогда все стало яснее некуда. Наследнице рода прославленных красавиц досталась внешность не более яркая, чем этот самый пруд.

      – Что тебе еще? – спросила она.

      – Могу я идти, госпожа?

      – Это как посмотреть, Лазарь. У меня полные сумки кукол и платьев. Хочешь заплести мне косы?

      Он на мгновение застыл с непроницаемым выражением лица. А затем неожиданно поклонился – нарочито низко, с преувеличенной почтительностью.

      – Можете меня звать Булава, госпожа. Большинство людей так меня называют.

      Затем он ушел, и светло-серый цвет его форменного плаща слился с сумеречным светом угасающего дня. Келси вспомнила о скребнице, которую держала в руках, и принялась чистить лошадь, механически двигая рукой.

      «Может, хоть дерзость заставит их меня уважать».

      «Никогда тебе не завоевать уважения этих людей. Хорошо еще, если вообще доберешься живой до Цитадели».

      «Может, и так. Но если ничего не предпринимать, я все равно обречена».

      «Можно подумать, у тебя есть выбор. Тебе остается только слушаться их».

      «Я – Королева. Они мне не указ».

      «Многие королевы так думали, пока не лишились головы».

      На ужин была оленина, жилистая и едва съедобная даже после приготовления на костре. Олень, похоже, был очень старым. Пока они ехали через Реддик, Келси заметила всего несколько птиц и белок, хотя растительность была густая, а значит, поблизости было достаточно воды. В лесу наверняка кипела жизнь. Она хотела было спросить спутников об этом, но побоялась, что они сочтут это жалобой на качество мяса, так что продолжала молча жевать, изо всех сил стараясь не смотреть на сидевших вокруг стражников и болтавшееся у них на поясах оружие.

      После ужина она вспомнила о подарке Карлин. Прихватив один из стоявших у костра фонарей, она отправилась за своей седельной сумкой. Двое стражников, Лазарь и широкоплечий мужчина, за которым она наблюдала по дороге, отошли от костра и последовали за ней к наскоро сооруженному загону для лошадей, едва слышно ступая. Келси вдруг осознала, что после многолетнего одиночества ей, скорее всего, никогда больше не доведется побыть одной. Эта мысль должна была бы утешить ее, но вместо этого вызвала щемящее чувство где-то внутри.

      Стражники собирались спать вокруг костра, но для Келси они разбили палатку футах в двадцати, на краю поляны. Зайдя внутрь и плотно задернув полог, она услышала, как двое стражников устроились по обе стороны от входа, после чего воцарилась