Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера. Дмитрий Бавильский

к забегу, стайер подходит к стартовой черте, сгибается, замирает, слышит выстрел рефери и начинает двигаться собранно и экономно, изысканно и, даже можно сказать, грациозно. Легкоатлет продолжает лететь, минуя и беговую дорожку, и вот уже даже сам стадион, растворяясь в белейшей бесконечности – напоследок, после неслышного людям хлопка, как бы входя в какое-то иное измерение.

      Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.

      Я не прячусь, так как, кажется, никто ни в чем не виноват.

26.10. 2014

      Запретный город

      Венецианский дневник эпохи Твиттера

      30 октября 2013 года

      Шарады, ребусы, космические куплеты

      Дорога до места почти всегда складывается как шарада: меняя жизнь, извлекая себя из пазов привычного расписания, существуешь на весу, из-за чего всюду, во всем ищешь и обязательно находишь знаки, указывающие на особость этого момента, шествия путем.

      Заметно то, что выпирает из обыденности, а дорога всегда сбой ритма, поэтому в любой мелочи, точно пот, проступает дурной, неоправданный символизм. Значения множатся, как варианты пути, оттого и выглядят как шарада. Головоломство.

      Твой первый слог – в утреннем солнце, заливающем Сокол, в невыспанности, которую бортовой журнал, забитый рекламой под завязку, называет «синдромом путешественника» и просит не путать с джетлегом.

      Второй слог прячется в аэроэкспрессе, на который таки не опаздываешь. Правда, плюхаясь в кресло в самый последний момент, не успеваешь купить билет, но с тобой для этого – ура прогрессу! – «мобильный Интернет».

      Первый раз отправляешься аэроэкспрессом с Киевского, поэтому картинка за окном вагона непривычная.

      Переделкино снег заметал,

      Средь белейшей метели не мы ли

      Говорили, да губы немые

      Целовали мороз как металл…[10]

      Но пока не зима – лишь предзимье, и заметает не писательский поселок, но человек свои следы, загадывая очередные картонные секреты.

      Опаляя железную нить,

      Вдруг мелькнула вдали электричка,

      И оттаяла в сердце привычка

      Жить на свете. О, только бы жить!

      Третий слог – это перестроенный аэропорт, причесанный как бы под евростандарт, но на самом деле выхолощенный изнутри до такого состояния, в котором Борисполь не отличить от Пулково.

      Аэропорт продолжают достраивать и расширять, точно ты на пару часов попал в Сочи.

      Притом что обслуживание не становится более технологичным, а взгляд «погранца» – ласковее. Зато здесь в разы меньше народу, дырявый wi-fi и маленький Boeing, с борта которого я посылаю вам это приветствие.

      Летим неровно, нервно, точно по морю плывем.

      Прямо перед мной летит семья: муж, жена и их капризная дочка лет четырех. Девочки много, она шумит и постоянно высовывается из-за спинки своего кресла. Мой сосед морщится, а я думаю о том, как он не прав, ведь сегодня это его персональный ангел-хранитель.

      Долгие часы полета в постоянном

10

Из «Метели», стихотворения Беллы Ахмадулиной, синтаксис и интонацию которой хочется, из-за неуловимых соответствий, назначить «веницейской».