Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера. Дмитрий Бавильский

важен нам как человек, преодолевший автоматизм мышления, и что он при этом не обладает какими-то особыми, ярко выраженными, свойствами.

      Больше всего господин Тэст заинтересовал анонимного рассказчика (возможно, это сам Поль Валери) своей принципиальной незаметностью, умением соткаться из воздуха в любой точке планеты; там, где это нужно конкретной наррации.

      В принципе, Тэстом может оказаться кто угодно, каждый третий имярек, тем более что «любой великий человек запятнан ошибкой»:

      «Мне представлялось тогда, что самыми сильными умами, наиболее прозорливыми изобретателями, наиболее точными знатоками человеческой мысли должны быть незнакомцы, скупцы, – люди, умирающие не объявившись. О существовании их я догадывался по жизни блистательнейших людей, несколько менее стойких».

      42

      Такие стычки и пересечения, в поездах или очередях, забываются и не забываются. Отходят на второй план, уступая первой цели путешествия – тому, ради чего все затевалось, но окончательно почему-то не исчезают, время от времени возникая на поверхности сознания всплывающими буйками. Сигнальными огнями. Сопровождая прогулку или перестилание кровати.

      Вписываясь в гостиничный номер, раскладываешь вещи по пустым ящикам с окостеневшими полками, точно они не предназначены ни для каких вещей, а бытийствуют сами по себе, как вдруг, непонятно по какой причине, внутренний взор спотыкается, как о камень, об какой-нибудь ментальный сор, вроде стычки нелепой в самолете.

      Эти сорняки невозможно извести или хотя бы выдрать. Попасть в них может все что угодно: от вида из окна (гостиничный номер выходит во внутренний глухой двор) до песенок или информации из отрывного календаря. От вкуса аэрофлотовских брикетов до скольжения по тебе попутных запахов или тепла, ударяющего в лицо, когда выходишь на улицу, попадая под прямые солнечные лучи.

      Рыбий Глаз уже давным-давно забыл о твоем нечаянном существовании, растворившись в толще чужой жизни до полной неразличимости, а внутри все еще тлеет костер незаконченного гештальта.

      Иногда я внезапно вздрагиваю от таких ситуаций, маркированных как «неловкие», точно зная, что соучастники их вряд ли помнят о том, что обожгло наше общение и мое сознание много лет назад. Иных уже попросту нет на свете, однако, подобно свету угасшей звезды, общие очертанья проступка продолжают чертить на умозрительной карте моего личного млечного пути заочные траектории.

      43

      Прогрессист, столкнувшийся с консерватором на высоте 10 000 м над уровнем моря, прибыл в Венецию как журналист. Командированный сайтом, он спешит на Биеннале современного искусства, чтоб наконец отписаться про то, что «вот и в этом году в садах Жиардини не происходит ничего особенного…».

      Ненадолго, всего на пару дней, чтобы сильно уж не влипать в местный сон, да и дел в Москве (а может, и не в Москве – впишите сюда любой удобный вам город) оставлено выше крыши.

      Рыбий Глаз (то есть, подобно г-ну Тэсту, человек без лица и без свойств, но с линзами в очках «на