Арабские сны. Ирина Лакина

еще старого похотливого араба?! – шикнула она на меня, вытаращив свои огромные голубые глаза. – Шах Джахан самый красивый и желанный мужчина из всех ныне живущих правителей. Он молод, силен, умен, образован! А ты читала его стихи? Он пишет такие стихи, что невольно слезы выступают на глазах. – Элена прикрыла веки и на мгновение прекратила тереть тряпкой стену. – Вот, послушай:

      Я ныне властитель державы любви!

      Тоска и беда – вот визири мои.

      В костях моих мозг, словно воск, растопился,

      Огонь поселился в безумной крови![1]

      Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня влажными глазами, полными обожания.

      – Любая сочтет за честь провести ночь в его покоях.

      Я не верила своим ушам, наивно полагая, что попала в гарем какого-нибудь эмира-склеротика лет восьмидесяти, которому бес ударил в ребро. Оказывается, хозяин гарема вполне приличный человек. Возможно, даже учился где-нибудь в Европе, а теперь занимает какой-нибудь важный пост в правительстве Эмиратов. Тем сложнее будет вырваться на свободу из плена.

      – Да неужели тебе не противна сама мысль о том, что ты делаешь это не по любви, а по принуждению?! – возмутилась я. – Хотя стихи очень красивые.

      – О каком принуждении ты говоришь? Я сама сбежала из дома и спряталась на пиратском судне, чтобы попасть сюда.

      – Но как ты о нем узнала? Его показывали в новостях по телевизору? – спросила я.

      – Я иногда думаю, что ты чокнутая. Что такое телевизор? И как по нему могут показывать? – Элена смотрела меня полным недоумения взглядом, как будто на мне был скафандр, а сама я прилетела с Альфа-Центавра.

      – Это ты чокнутая. Как можно в двадцать первом веке не знать, что такое телевизор?! – обиженно ответила я и отвернулась от нее.

      – В каком-каком веке? – ошарашенно выдала Элена, открыв от неожиданности рот.

      Я не понимала, почему мои слова вызвали у нее такую реакцию, и уже хотела было отпустить какую-нибудь сальную шуточку на тему ее умственных способностей, но нам помешали.

      Из-за угла появилась стройная процессия во главе с Зейнаб-калфой. Она важно вышагивала, прикрикивая:

      – «Быстро, быстро!

      За ней вереницей тянулись прекрасные девушки, причесанные и ухоженные, с блестящими глазами и в гораздо более приличной одежде, нежели мы. От них веяло чистотой, ароматами миндального молока и меда. В руках у каждой был небольшой струнный инструмент в форме трапеции и деревянный молоточек к нему.

      Предпоследней шла Лерка. На ее отдохнувшем лице играла легкая мечтательная улыбка.

      – Лера! – позвала ее я, в надежде, что нам наконец дадут поговорить. Мне до жути было любопытно, как мы здесь оказались и где этот проходимец Ахмед.

      Подруга, услышав мой голос, вздрогнула, словно я вывела ее из оцепенения, а затем с благосклонностью посмотрела на меня.

      – Я теперь Зулейка, Лекси! Зулейка – значит красавица! – Лерка расплылась в счастливой улыбке, блеснув ровным рядом мелких белых

1

Авторство строк принадлежит первому шаху династии Сефевидов Исмаилу I, писавшему под псевдонимом Хатеи.