Полное затмение. Виктор Пронин

способ, каким кто-то кого-то убил, расчленил, фамилия может измениться, название улицы или время суток. А суть, суть остается одна. И даже в том, что Надя вот так просто, не сомневаясь, спросила, не Пафнутьев ли звонил, Андрей почувствовал уязвленность. Конечно, Пафнутьев звонил, кто же еще может позвонить тебе, Андрюша, этим приятным вечерком?

      – На этот раз Пафнутьева интересует человек, которого зовут Илья Ильич Огородников.

      – Конечно, – кивнула Надя, и Андрей, не выходя из прихожей, не поднимаясь от телефона, увидел ее снисходительную улыбку. – Кто же еще может заинтересовать Павла Николаевича... Отпетый бандюга, трижды судимый, дважды сидевший, многократно опущенный... Илья Ильич Огородников.

      Андрей поднялся, медленно приблизился к двери и с удивлением уставился на Надю.

      – Боже! – пробормотал он потрясенно. – Откуда ты все это знаешь?

      – Общалась, когда служила у одного подонка... У папаши вот этого невинного младенца. – Она кивнула на девочку, которая возилась в детской кроватке с куклами. – С остальными судьба поступила сурово, а он, как видишь, увернулся.

      – И ты знаешь, что он сидел, что он...

      – Да, и это знаю. – Надя спокойно улыбнулась в лицо Андрею. – И что опускали его несколько лет подряд, тоже знаю. – Ей легко давались такие вот слова на грани бесстыдства. Андрей их избегал. Не потому, что не знал. Знал. Просто избегал, полагая, что люди могут общаться и без этих откровений. – Ты знаешь, что бывает в лагерях с теми, кто попадает туда за развращение малолеток? – Ей, казалось, доставляло удовольствие видеть его неловкость.

      – Представляю.

      – Так вот он сидел именно за это. У нас было на него неплохое досье. Компра, как выражается твой Пафнутьев.

      – Пафнутьев не мой. И он так не выражается. Он вообще не выражается. В отличие от некоторых.

      – Ты меня имеешь в виду?

      – Да.

      – Недостойна, значит? Грязновата? Замарана? – Надя улыбнулась, но это была лишь гримаса, изображающая улыбку. Андрей уже знал это ее состояние – она была близка к истерике. Знал и то, что одно его неосторожное слово, и начнется такое, что потом неделю будет висеть в воздухе чем-то тягостным и непродыхаемым.

      – У Огородникова были дела с твоим шефом?

      – Он был не только шефом...

      – Кем же еще? – неосторожно спросил Андрей, решив, что Надя начала успокаиваться.

      – Любовником. Отцом этого ребенка.

      – Хорошим любовником? – не удержался Андрей, понимая, что получил ее ответом по физиономии.

      – Да! В отличие от некоторых! – Надя уже не могла остановиться. Может быть, она и сожалела о злых, подлых словах, которые выскакивали из нее, но остановиться не могла. Андрей видел это по бешенству в глазах, которое на мгновение сменялось беспомощностью. Но он тоже не владел собой и не хотел останавливаться. Это он потом поймет, но сейчас уже не хотел останавливаться и бросать разговор неоконченным, с повисшими в воздухе оскорблениями, обидами, обвинениями.

      – За что же ты с ним