Инквизитор. И аз воздам. Надежда Попова

корень толщиной с полруки, – неподалеку от колодца на центральной площади росла бузина. Никто уж и не помнил, почему ее там оставили и не выпололи еще ростком; у каждого жителя была своя легенда на этот счет. Не знаю, сколько ей минуло, но ствол был в полный обхват – уже почти каменный, как будто и неживой, однако каждую весну на одной из веток раскрывались листья. Тебе бы понравилось.

      – Вот это, я считаю, символ упорства и воли к жизни! – кивнул Ульмер, с сомнением уточнив: – Бузина разве не куст?

      Нессель скосилась на инквизитора исподлобья, явно с трудом удержав пренебрежительное «Городские!», однако промолчала.

      – Проповеди писать не пробовал? – не ответив, спросил Курт с усмешкой, и Ульмер смущенно пожал плечами:

      – Говорить перед толпою – не мой талант, майстер Гессе. Но взгляните на этого великана – неужто вам самому не приходят в голову подобные мысли?

      Курт бросил взгляд на плешивую макушку старой липы и лишь молча передернул плечами в ответ, не сказав молодому сослужителю, что единственная мысль, пришедшая ему в голову, была вопросом о том, как скоро истощившийся ствол треснет и кого из прохожих он придавит, упавши поперек улицы. А размазать по земле липа могла и небольшую компанию: на трактир, гордо отстоящий чуть в сторонке от двухэтажных домиков, древесный старец посматривал свысока, возвышаясь над чердачным окошком гостиничного заведения и явно регулярно обновлявшейся вывеской с лебедем на волне и чуть кривоватой надписью «Шваненбайн»[13].

      – Местные зовут его «Ножка», – пояснил Ульмер, явно заметив, что продолжать богословско-природоведческие экзерсисы майстер инквизитор не в настроении. – К слову, готовят здесь и впрямь отменно, но и стоит все это соответственно. Я бы рекомендовал столоваться в одной из пивнушек, их в Бамберге множество – там готовят нехитро, но вполне пристойно. Правда, найти их будет непросто, лучше спрашивайте дорогу у местных: здешние питейные заведения по традиции зачастую располагаются прямо в скалах, в выдолбленных пещерах. Очень необычно, знаю. Но Бамберг вообще необычный город. Здесь почти нет широких прямых улиц – сплошь холмы, из-за чего местные зовут город немецким Римом, река, мосты, крайне живописные островки… Господь и здешние жители постарались, создавая этот город.

      – «Здешние жители», «местные»… – повторил Курт, отметив, что из дверей трактира уже вышел и направился к ним кто-то из прислуги, чтобы принять лошадей. – Ты не отсюда?

      – Оффенбург, – кивнул Ульмер, – переведен два года назад с повышением. Еще не вполне обжился, но, должен вам сказать, майстер Гессе, мне здесь определенно нравится.

      – А мне нет, – чуть слышно пробормотала Нессель, когда, оставив молодого служителя и лошадей снаружи, они вошли в уютный полумрак трапезной залы трактира. – Тяжелый город. Душный.

      – Слишком легкий и солнечный, я бы сказал, – так же тихо возразил Курт. – Но я понял, о чем ты.

      Та лишь снова молча поджала губы, шагнув

13

Schwanenbein – «лебединая ножка» (нем.).