Пагуба. Евгений Карнович

скоро.

      – Но немногие?

      – Конечно.

      – И в числе их были вы, княгиня, хотя за несколько минут перед этим и говорили, что считаете себя неспособной к дипломатии. Вы не ошиблись: великий князь Петр Алексеевич по матери – родной племянник императрицы-королевы, и для Габсбургского дома весьма важно, чтобы русский престол занимало лицо, находящееся с ним в таком близком родстве. Быть может, со временем – во всяком случае, время это далеко – династические связи утратят свое значение, но пока они имеют еще громадную силу. Посредством их завязывается обыкновенно первый узел дружественных отношений между державами, и поэтому понятна забота императора Карла о судьбе русского великого князя не только как о судьбе своего родственника, но и как будущего доброго и верного союзника Австрии.

      В это время дверь в гостиную приотворилась, и на пороге показался лакей княгини.

      – Ее сиятельство княгиня Аграфена Петровна изволила к вам пожаловать, – доложил он.

      – Ваша искренняя союзница, – подмигнула Долгорукова Рабутину.

      «И отлично умеет плести придворные кружева», – подумал граф.

      – Назначьте мне день, когда я могу переговорить с вами наедине, – прошептал он.

      – В среду вечером никто нам не помешает, – тихо проговорила она.

      II

      Рабутин встал с кресел и, опершись рукою на их спинку, самодовольно улыбался в ожидании входа гостьи. Долгорукова старалась скрыть смущение, произведенное в ней неожиданным приездом княгини Аграфены Петровны Волконской, так как она являлась в дом Долгоруковых только по особенно важным случаям и обыкновенно привозила какие-нибудь неприятные или тревожные вести.

      Почти бегом вошла в гостиную Волконская. Она была женщина лет под сорок, высокая, худощавая; смугло-желтоватое лицо ее с густыми бровями, нависшими над умными темно-серыми глазами, отличалось выразительностью и суровостью, а в ее походке и в движениях была заметна большая самоуверенность и торопливость.

      – Какая неожиданная и приятная встреча, – сказала Волконская, обращаясь к Рабутину на правильном немецком языке, после того как она расцеловалась с хозяйкой.

      Рабутин подошел к Волконской и почтительно поцеловал ее руку, а она, следуя русскому обычаю, который казался таким странным в Европе, поцеловала его в щеку.

      Хозяйка усадила гостью на канапе, оказывая ей чрезвычайное внимание и предупредительность, а Рабутин по приглашению Марфы Петровны сел на прежнее свое место, подле Волконской. Наступило молчание, как это бывает всегда после внезапно прерванного разговора, которые ведут собеседники, не желающие, чтоб кто-нибудь вмешался в него. Да и кроме того, в ту пору особенное уважение к тем лицам, которые почему-либо имели право на него, выражалось между прочим при их приходе тем, что все присутствовавшие молчали в ожидании, что скажет наиболее почетная особа.

      Аграфена Петровна, обводя своим