Охота на гончих. Надежда Федотова

леди. – И девицу второй раз увезти собрался?.. Ох! А я еще думала, муж у меня худой! Я же в лепешку сейчас превращусь!»

      Бревна сотряс мощный удар. Нэрис испуганно пискнула и уткнулась носом в грудь Ивару.

      – Не бойся, котенок, – шепнул тот. – Это у Эйнара обычная практика, кулаки чесать обо что попало. Сейчас еще и орать сызнова начнет…

      – Не женюсь я на ней! Не женюсь – и все! – как по команде, донеслось из-за забора. – Вот папаше припало, дак пускай сам ей кольцо надевает, чай, вдовец, не осудят! Глаза б мои их обоих не видели!.. Ну? Ну что ты? Не плачь, голубка моя, все обойдется.

      – Да как же обойдется? Как же? Эллида сказала, что уже завтра невеста твоя здесь будет. А послезавтра… Зачем я только с братом ехать напросилась? Чтоб увидеть, как ты с другой за стол свадебный сядешь?!

      – Не сяду! – горячо воскликнул Эйнар. – Одином клянусь – не сяду! Не нужна мне ни Хейдрун, ни ее приданое, и папаша такой тоже не нужен! Знаешь что? Не поеду я в Ярен. Сей же час домой поворочу да и выложу отцу, как есть, – так, мол, и так, пиши Рыжему отказ, а я тебе не раб бессловесный!

      – Эйнар! Да ведь конунг тебя убьет за это!

      – Не убьет. Силы не те уж. Ну-ну! Не плачь. Говорю ж, обойдется. Должен же отец наконец понять?..

      – А то ты конунга не знаешь, – всхлип. – Раз единожды решил, так уж теперь не отступится…

      – Плевать мне на него! Плевать, слышишь?

      – А Ингольф Рыжий? О нем ты подумал? За такое оскорбление он тебе все кости переломает!

      – Да пусть что хочет делает, плевать мне!

      «Тоже еще, верблюд северный, – подумал Ивар, елозя ухом по обледеневшим бревнам, – плевать ему… Да кто тебе, дураку, вообще рот даст открыть? Ведь точно же ноги переломают и на руках в святилище отнесут. Разошелся! То «женюсь, раз надо», то «не женюсь, хоть режьте». Сам не знает, чего хочет».

      Королевский советник поморщился. Большой эмоциональностью он и правда никогда не отличался, но слово свое держал всегда. А это что? Одни клятвы громкие, по факту же – пустое сотрясание воздуха. Раньше орать было надо. И не тут, а в другом месте. Конунг крут, да силу уважает – тогда бы, глядишь, и вправду обошлось. А теперь поздно. Девица права, ярл Ингольф и его семейство подобного оскорбления не стерпят.

      До ушей королевского советника донеслись исступленные рыдания:

      – Нет! Нет, нет… Лучше тогда женись! Пускай не мой будешь, зато живой…

      – Ну что ты говоришь такое? Твой я, голубка, весь твой, да твоим и останусь. Ну, вот ты опять… Не надо плакать, слышишь? Не надо, Сольвейг. Ничего они мне не сделают. Море нынче опасное, да не страшнее жизни, так?.. Я, слышь-ка, своим не сказался, куда по пути в Ярен завернул, а русы трепать не будут. И Вячко человек надежный, велю ему по-тихому корабль на воду спустить, тебя заберу – да и Хель с ними, с Рыжим и папашей! Уедешь со мной? Завтра же, ночью? Уедешь?

      – Глупый… один ведь раз уехала уже…

      Парочка за забором притихла. Нэрис едва слышно вздохнула: искреннее сочувствие мешалось в ней с самой настоящей завистью. Какая любовь! Ах,